— Да что это за проверка такая дурацкая?! — спросила я у тишины, наблюдая за тем, как пляшет пламя в настенных факелах. — Сейчас же верните мне моего дракона!

— А ты мне что? — словно из ниоткуда возник переливчатый, будто колокольчики, женский голос.

Я аж подпрыгнула от неожиданности, но запугать себя не дала.

— Или вы возвращаете мне его, или я разрушу здесь все до основания и все равно найду его.

— Не найдешь, — ответил все тот же голос. — Но шанс забрать его у меня у тебя все же есть. Он либо станет твоим мужем, либо моим. Выбирай.

От выставленных столь наглым образом условий мне вдруг как-то разом поплохело.

— Что? Прямо здесь? — уточнила я, пытаясь нащупать магию незнакомки.

Но чужая магия нащупываться никак не желала.

— Прямо сейчас, — рассмеялись у меня над ухом. — Так возьмешь его в мужья или нет? Имей в виду, обратно не отдам.

Я насупилась. С одной стороны, мне уже давно не нужно было принимать это решение. От брака с Амадином меня отделяли только мои отказы, что упрямо сыпались на него как из рога изобилия. Причина у этих отказов была банальна и проста: я хотела прежде доучиться, а уже потом осторожно вступать в мир детских пеленок, к которому меня так настойчиво склоняли.

Мне предлагали активно взращивать популяцию крылатых, дабы подать пример подданным Амадина, но что-то мне подсказывало, что кто-то просто хотел как можно сильнее и быстрее привязать меня к себе.

Впрочем, я и так была привязана к нему по самое не могу. Вернувшись в свой мир в тот последний раз, я попросила у него несколько дней на размышления, чтобы сделать самый трудный выбор в своей жизни.

Эти дни мы толком и не выходили из комнаты на постоялом дворе, пока я сначала взвешивала все плюсы и минусы двух возможных решений, а потом спешно составляла план того, что было необходимо сделать напоследок.

Как объяснил Амадин, без нашего прямого вмешательства история должна была повториться, а значит, мне все еще предстояло спасти естию, познакомиться с ним, взойти на престол и уйти в его мир. Закрыто от нас было только будущее, подглядеть за которым не представлялось возможным, но кое-что в этом будущем я все же могла изменить.

Амбер не нуждалась во мне так сильно, как могла сама считать. Скажи я ей правду о нашем “родстве”, и кто знает, что случилось бы дальше. А мне бы все равно пришлось сказать, потому что молчание давило на меня сильнее любых слов. Балы, правление, пополнение казны — это была не моя жизнь, ее, их с галецием Брауштом.

Галецием Брауштом, которому я все же написала письмо, рассказав правду о себе, его друге и прошлом, где естия восемнадцать лет провела в качестве заложницы чужих желаний. Это письмо должно было прийти в управление на его имя на следующий день после моего отбытия. На хранении у почтовой службы ему предстояло пролежать больше полугода.