— Этого она не объяснила, — ответил Джош. — Но после разговора с уважаемым Дайкором она решила искать жар-птицу.

— Спасибо, — Аршер рассеяно похлопал мальчика по плечу и покинул его комнату.

Он шел сюда, чтобы наказать мальчишку по-своему, втайне ото всех, но в итоге забыл об этом напрочь. Все его мысли сосредоточились на Эльвенг. Что задумала его жена? Зачем ей чужой мир? Она что же… хочет сбежать от него?

Аршер согнулся пополам, словно его ударили под дых. Боль была невыносимой. Словно с него заживо сдирают кожу. Такое невозможно осмыслить и тем более принять. Это настолько тяжело, что меркнет свет.

Никогда! Никогда он не отпустит Эльвенг. Просто не сможет с ней расстаться, это выше его сил.

Все, что было до нее в его жизни, не имело значения. Аршер осознал главное — он любит жену. И это тоже было мучительно, как осознать, что безнадежно болен и спасения нет.

Он любит, а она…

Как это вышло — он только что был безмерно счастлив, и вдруг все рухнуло?

Аршер должен увидеться с женой как можно скорее. Должен посмотреть ей в глаза и услышать объяснения.

Он не раздумывал, не сомневался, не думал, как оправдает свой отъезд. Из комнаты Джоша прямиком отправился в конюшню, вывел коня из стойла, выехал из дворца и помчался в замок. Это был импульс. Острая, граничащая с помешательством необходимость немедленно увидеть Эльвенг. Убедиться, что она ждет его, что все еще принадлежит ему. Если не сделает этого, сойдет с ума.

Глава 36. О темном подвале и его узнике

Глава 36. О темном подвале и его узнике

Замок трясло, будто в лихорадке. Стены, пол, потолок — все ходило ходуном. Нагромождения старой мебели тоже пришли в движение. Начался настоящий обвал, какой бывает в горах во время землетрясений. Только вместо камней падали сундуки, шкафы, стулья и прочие вещи.

Оставаться на чердаке было опасно. Нас бы завалило барахлом, так что ни одна поисковая собака потом бы не нашла.

Вскочив на ноги, я подобрала юбку и бросилась к выходу с чердака. Бежала со всех ног, рядом неслась Исчадие и летела Аннабель, а за нашими спинами все рушилось и ломалось.

Бах! Бух! Бабам! Шум стоял такой, что уши закладывало. Из-за пыли образовался густой туман, двигаться приходилось буквально на ощупь, но останавливаться было нельзя. Всего одна секунда промедления могла стоить жизни. Поэтому я неслась напролом. Натыкалась на острые углы, цеплялась платьем за крючки и рвала его, спотыкалась, но упорно продолжала движение.

Дверь я заметила, лишь налетев на нее со всего маху.

— Ох! — выдохнула, больно приложившись о дверное полотно лбом. Точно синяк будет.