Маркус вздохнул.

– Да, Маша, я могу манипулировать, как и Смертью, так ее противоположностью, Жизнью. Но, признаюсь, меня всегда влекла темная сторона. Я был воином. Я и есть сейчас воин, хоть давно и не Меч Создателя. Мне прельщает смерть, и я никогда особо не практиковался в искусстве управления жизненной энергией. Скорее я делал это ради хобби.

– Этот сад в комнате ведь твоих рук дел, так ведь?

– Да, это моя комната. – Лицо Маркуса помрачнело, как будто он вспоминал то, что ему совсем не хотелось, – Знаешь, после того, как за день видишь только потоки крови и тела мертвых воинов вместо земли под ногами, хочется уединения и покоя. Я много лет был тем, кто выполнял приказы Создателя, ликвидируя его оппонентов и недругов. Я мне нравилось то, что я делал. Но как любому живому существу мне требовалась перезагрузка. Я приходил к себе в комнату. В пустую одинокую комнату, и видел перед глазами только искаженные предсмертной агонии лица. Поэтому начал создавать эти растения, растить их как своих детей. Процесс успокаивал меня и отгонял дурные воспоминания. После я возвращался сюда, и моя душа и разум отдыхал. Еще я вырастил целый парк в Цитадели Неприкаянных. Это единственные манипуляции с жизненной энергией, которые я использовал.

Он, замолчав, помрачнев еще больше. Я теряла его, он ускользал от меня в мир своих кошмаров. Что бы отогнать от него все дурные воспоминания, я взяла его лицо в ладони и принялась целовать его, каждый сантиметр любимого лица.

– Они прекрасны, Маркус! Твои цветы! Весь ты!

Его зеленые глаза вновь потеплели.

– У меня идея.

– Хорошо.

– Может быть, тебе попробовать реанимировать тот участок земли, где была битва? Я заметила, что вся растительность там погибла. И я подумала, ты бы мог помочь возродить там природу.

– Я попробую, только если ты будешь делать то же самое.

– Но, как? У меня нет такого дара.

– Твой дар универсален. Ты можешь создавать, ты можешь разрушать. Ты можешь все! Только нужен тотальный контроль над ним и сила воли. И в тебе все это есть. Так, что ты скажешь? Мы возродим эту пустошь?

Я растянулась в улыбке, пораженная и растроганная тем, насколько сильно в меня верит Маркус. Даже больше, чем я сама в себя. Он не перестает меня удивлять и влюблять в себя снова и снова.

Мы провалялись в объятьях друг друга еще парочку часов. Когда мы были уже одеты, и Маркус рассказывал о том или ином цветке, что украшал его спальню, в комнату ворвался, словно маленький светло русый ураган, Вася. Дверь, однако, оказалась довольно крепкой, когда та с треском хлопнув, отлетела от стены, когда юноша вошел в помещение. С широченной улыбкой он сгреб меня в крепкие объятья. Маркус тяжело вздохнув, покачал головой.