Разочарование закипело в моей груди, но я сдержал гнев и сосредоточился на силах Рейна. Отец может и отказал нашим войскам в помощи Стражей, но он никогда не помешал бы мне возглавить атаку.

— За Лендрию! — мой боевой клич обжёг горло, и тут же я вонзил пятки в бока кобылы.

Она рванула вперёд, и мои всадники последовали за ней. Копья и мечи сверкнули на солнце. Мы бросились в гущу вражеских рядов. С каждым ударом копыт моей лошади мой пульс подскакивал всё выше. Мы скакали без страха. Мы скакали без колебаний. Мы скакали, не думая ни о чём, кроме того, что лежало перед нами. Наши лошади врезались в первую волну людей, и солдаты рухнули на землю, когда мы без усилий прорвали линию.

Копья сотрясались и разбивались о щиты, мечи лязгали о доспехи и людей. Кровь заливала всё вокруг нас, и земляной запах болота вскоре приобрел железный привкус. А мы всё скакали. Я высоко поднял меч и поразил им солдата, попав в мягкое место между шеей и плечом. Он упал на землю, но его тут же сменил другой, потом ещё один. Повернувшись налево, я увидел утреннее небо, освещённое чем-то ещё, кроме бледного солнечного света. Вражеские стрелы, пропитанные маслом и лижущие пламенем, устремились к моему отряду.

— Щиты!

Свободной рукой я снял с бока кобылы щит и прикрыл им голову. Стрелы с гулким стуком вонзались в мягкое дерево, обжигая железо и опаляя мою кожу. Я вздрагивал от каждого удара, каждая вибрация сотрясала мои кости. Как только дождь стрел прекратился, я опустил руку и продолжил вести свою кобылу вперёд. Резкий лязг доспехов, встречающихся с металлом, наполнил воздух, и я замахнулся мечом на приближающегося ко мне солдата, облаченного в нефритовые доспехи. Его голова ударилась о землю.

Некая часть меня испытывала тошноту от всего этого. Брызги крови на ногах моей лошади окрасили её белоснежную шкуру в алую крапинку, и звук смерти был повсюду. Но война никогда не была приятной, и будь я проклят, если оставлю своих людей сражаться в битве, которую я начал, будь то намеренно или нет.

Рядом со мной Стражи легко расправлялись с нашими врагами. Они спешились и пробивались сквозь ряды. Вокруг них грудами падали тела, но они не дрогнули.

Живот скрутило, я уставился на залитую кровью равнину. Илистые берега и неглубокие лужи стали тёмно-красновато-коричневыми, и незрячие глаза многих, очень многих смотрели на меня, когда я проходил мимо. Не имело значения, были ли их доспехи нефритовыми или стальными, выражения их застывших лиц были одинаковыми: потерянными. Я ненавидел это. Это была бесполезная война без конца, но, в конце концов, одна сторона должна была победить. Одна сторона должна была прогнуться.