Нет, Берон. Я буду бороться! Я не сдамся. Смерть, возможно, недостаточно сильна, чтобы разлучить нас, но я хочу, чтобы у тебя была прекрасная жизнь – самая прекрасная жизнь, которой когда-либо жил человек. Если кто и достоин этого, так это ты.
Сцены из нашего прошлого промелькнули в моем сознании, как будто Берон показывал их, а я была всего лишь зрителем. Ранним утром он с улыбкой на лице опустился на стул рядом со мной. Я думала, он просто притворяется, что рад меня видеть. Я и не подозревала, что он искренне ждал со мной встречи.
Я видела, как мы танцевали, как он держал мою руку в своей, как он дотрагивался до моих волос, следуя за мной. Я даже не заметила этого.
Наш флирт, то, как он замечал мою улыбку. Темное пламя в моих глазах.
Как он провожал меня обратно в комнату и тихо желал мне спокойной ночи.
Моменты, когда я была с Келумом, а он хотел бы оказаться на его месте. Моменты на пляже. Наши ссоры из-за того, что я сбежала из-под надзора Холта. Берон никогда не ненавидел меня. Ни на одно мгновение.
Как я могла быть так слепа?
Образы испарились.
Голос Берона смолк.
Дрожь в его теле прекратилась, но не потому, что он исцелился или умер, а потому, что само время остановилось. Все вокруг нас замерло. Моя сестра и Келум все еще возвышались над Волком. Стая стояла рядом, в агонии наблюдая за гибелью своего альфы. Жрецы и стражники. Наш народ. Их одежда и волосы все еще развевались от горячего дыхания Сол.
Я не могла не плакать из-за Берона. Он съежился, его пресс был напряжен, а черты лица искажены болью.
Скульптор шел сквозь толпу босиком, его молоток и долото покоились в поношенном скромном кожаном поясе для инструментов, свободно завязанном поверх его туники цвета ржавчины. Сильные, иссохшие руки творца были свободны. Готовы, чтобы работать, чтобы исцелять. Ветер трепал его седые волосы, играл потрепанным подолом рясы.