Львица выпятила грудь, словно провоцируя меня попробовать.

– Поскольку ты не в силах видеть будущее, я должна сообщить тебе, что теперь для Рейана открыт и третий путь. Время бежит быстро. Оглянуться не успеешь, как мы уже увидим, какой путь он предпочтет. Бессмертие растягивается, но редко прерывается, Асена.

– Каков же третий путь?

– То, что-только ты можешь предложить ему, Королева Смерти. У Сол есть ее Атон, у Люмоса – его Люмин…

Я улыбнулась, гадая, захочет ли Рейан стать моим представителем на земле. Его солнечный нрав идеально подошел бы Атону, но он также любил наблюдать за Люмосом. Что он подумает, когда повзрослеет и лучше узнает меня и мою силу?

Львица вернула себе нормальный размер и взмыла в небо, кружась, как стервятник, почуявший падаль и готовый обглодать кости, лежащие на земле.

Я не смогла удержаться от смеха. Возможно, Сфинкс поклонилась и сказала, что теперь я сильнее, но все равно не перестала угрожать мне. Я не знала, осознавала ли она это.

Рейан взмахнул руками.

– Кошечка лететь!

Я отстранила его от себя и завертела по кругу.

– Ты тоже умеешь летать.

Когда мы с Анубисом приблизились к Гелиосу, Нур поведала о происходящем Сфинкс, которая рассказала Падрену и Малии то, что посчитала нужным. Ее версия событий последних нескольких дней была краткой и расплывчатой, как и ее загадки. Она не сказала им, что Анубис увез меня в Земли Теней, и не объяснила, что там произошло. Они не знали, что я выпила из остатка и была бессмертна еще до того, как завладела силой Анубиса. Они не знали, что я встретила Скульптора и видела, как он работал над камнем творения.

Они не знали, что творец прибыл сюда, на Гелиос, по моей отчаянной просьбе, или что я наконец решила измениться и выбрала Берона своей парой. Они не знали, что Анубис ранил дух Волка.

Единственное, что они знали, – это то, что Анубис пришел покончить со всеми, а я каким-то образом остановила его. Сфинкс сказала им, что Берон ранен, но не объяснила, как именно. Они не видели люминанов и гелиоанцев сражающихся вместе, как один народ, готовый умереть, дабы защитить друг друга.

Падрен и Малия знали так мало, что я не сразу нашлась, с чего и как начать объяснения. Как можно рассказывать кому-то такие вещи, как если бы они были простыми кусочками вашего прошлого, такими же несущественными, как самые обыденные дни, что остались позади? Такие вещи были гораздо более сильными, потому что их действие сохранялось, но все же в одном они не отличались от простых воспоминаний: было и прошло.

Я пообещала Падрену и Малии рассказать всю историю, когда у нас будет больше времени. Хотя мое обещание, казалось, успокоило отца Мерика, я видела, что он хочет узнать все как можно скорее.