Моя сестра покрыла лицо нежной золотистой пудрой.
– Это трудно? – тихо спросила она, останавливаясь, чтобы посмотреть на мое отражение.
– Что именно?
– Все эти перемены.
Я кивнула.
– Я не ожидала, что такое случится. До сих пор у меня не было времени обдумать происходящее и его последствия.
– Возможно, ты могла бы поговорить со Скульптором и попросить его снова сделать тебя смертной.
Вздох вырвался из моей груди, сжимая ее.
– Он не станет этого делать. Это часть его замысла.
Я не объяснила, а Нур не стала настаивать. Позже у нас будет достаточно времени, чтобы все обсудить. Позже. Когда Рейана не будет рядом, чтобы услышать подробности.
Я приказала теням заплести мои волосы в несколько косичек, которые лежали поверх основной массы, извиваясь, как змеи в логове. Затем я попросила их подвести мне глаза и сделать губы темно-вишневыми.
Когда мы были готовы, я сказала Рейану, что котенку пора уходить, потому что пришло время ужина. Малыш на мгновение надулся, но потом позволил мне поднять себя на руки. Он вел себя спокойно, пока не увидел Берона, ожидающего в холле со своим братом Люмином.
– Вверх! – крикнул мой сын, потянувшись к Волку, который выглядел великолепно.
Берон и Келум были одеты в одинаковые черные туники. У Келума на груди был вышит Люмос; у Берона тоже, но с профилем волка, вплетающимся в лицо бога луны.
Волк схватил моего сына и посадил его на плечи, пританцовывая вокруг, чтобы малыш похлопал. Берон улыбнулся. По-видимому, он был в таком же восторге от игры, как и мой сын. В этот момент мое сердце немного успокоилось, зная, что у них есть одна общая черта: смертность. Они будут гнаться за каждым мгновением радости, будто оно может стать последним, потому что однажды так и будет. Это сделает их триумфы более сладкими, поражения – временными и преодолимыми. Это сделает их существование более осмысленным и важным.
И я буду рядом, чтобы увидеть и пережить это вместе с ними. Анубис думал, что нетерпение смертного сердца являлось недостатком, но он глубоко заблуждался. Это было даром. Это заставляло людей стремиться прочувствовать большее количество моментов, в которых они жили, вместо того чтобы влачить жалкое существование.
Это делало их занятыми, не позволяло бездельничать.
Это было прекрасно.
Я улыбнулась и посмотрела Берону в глаза. Их голубизна блеснула. В моем сознании он произнес: