Сначала я танцевала с Бероном и Рейаном. Мы втроем покачивались, пока Берон держал моего сына. На следующий танец меня пригласил Холт. Амарис позволила Рейану взять ее за руки и повести в центр комнаты, умиляясь тому, как мой сын поворачивается и кружится.

Холт наступил мне на ноги по меньшей мере дюжину раз, дважды извинившись. Падрен и Малия танцевали с Рейаном, пока я вела Волка к остальным танцующим парам. К большому огорчению его матери, вокруг нас образовалась толпа.

Когда мы двигались как единое целое, я наконец смогла увидеть, что Чейз был прав. Гелиоанские танцы были гораздо более чувственными, чем танцы Люмины. Они были созданы для едва заметных прикосновений, кокетливых взглядов и ухмылок Берона в ответ на внимание, которое я ему уделяла.

Говоря о Чейзе, он ухмыльнулся, как волк, со своего места за столом и поднял бокал, когда мы с Бероном сделали паузу между танцами.

В ту ночь мы пировали вместе, сидя за одним столом, как стая, связанная волчьими, кровными и дружескими связями. На какое-то время я забыла о завтрашнем дне и позволила сосредоточиться на настоящем моменте, как и советовал Келум.

Это было великолепно.

В конце ночи я отнесла Рейана в свою комнату и уложила его в постель после того, как Берон откинул для него одеяло.

У нас все еще кружилась голова. Мы не могли перестать улыбаться, наслаждаясь эйфорией, которую обеспечил нам вечер. Мы пронеслись по балкону, где Люмос бросал на нас свои бледные лучи.

– Асена, – выдохнул Берон, нежно обнимая меня за талию и притягивая к себе. Волчица. Мое платье из огня теней вспыхнуло и замерцало в его глазах. – Темное солнце. Дар луны. Огонь моего сердца, – прохрипел он, нежно целуя меня в губы. – Королева Волков.

Он достал что-то из кармана брюк. Это была серебряная манжета, инкрустированная клыками и когтями. Я не смогла сдержать улыбку. В конце концов, Сфинкс оказалась права, когда назвала меня Королевой Волков. Королевой Когтей и Зубов.

Мое бессмертное сердце забилось быстрее, будто бы увеличилось в груди и рванулось к моему Волку. Взволнованный Берон нахмурился.

– Я хочу, чтобы все оставшиеся удары моего сердца принадлежали тебе.

Прежде чем он успел договорить, я протянула руку, чтобы он надел манжету.

– А оставшиеся удары моего сердца принадлежат тебе.

– Но твое будет жить вечно, – возразил он. – Однажды ты забудешь меня.

– Я никогда не смогу забыть тебя, Берон. Мы связаны. Такое невозможно забыть.

– Наша связь для меня все, – выдохнул он. – Все, Ситали.

Я улыбнулась.