— Нам надо выбраться наружу. Надо к целителям, надо позвать кого-то на помощь…

— Поздно, — голос Лавии обволакивает, давит изнутри, подчиняет, убеждает, лишает воли. — Поздно, Вират. Её больше нет. Целители не возвращают из мёртвых. Даже боги не возвращают. Мы все потеряли кого-то, и ты пополнил список своих потерь. Боги отняли её у тебя.

— Она не умерла, — голос Тельмана, скрипучий, механический голос трудно было бы узнать тому, кто хотя бы говорил с ним раньше. — Она жива, жива, она просто устала… И замёрзла. Ей надо отдохнуть. Её надо согреть. Крейне…

— Разве ты чувствуешь холод? — улыбается Лавия. — Мне кажется, здесь достаточно тепло… для живых.

Огонь, будто подтверждая её слова, взметается выше, а столпившиеся за его пределами твари толкаясь, пятятся назад — или пытаются развернуться.

Время утекает шаг за шагом, а Тельман всё сидит на каменном дне, продолжая укачивать свою Крейне.

— Кто ты? — говорит, наконец, Тельман, явно не понимая до конца значения чужих и собственных слов. — Что с ней? Кто с ней это сделал? Кто ты?

— Ты задаёшь вопросы, ответы на которые не важны и уже ничего не изменят. Куда существеннее, кто ты.

— Кто я? — переспрашивает Тельман. Песок пустыни обошёлся с ним куда более безжалостно, нежели некогда с Крейне, его лицо и руки исцарапаны, нога после падения двигается плохо, но он как будто не чувствует боль ни от открытых ран, ни от соприкосновения с ними едких проступивших на глазах и то и дело срывающихся вниз злых слёз. — Кто — я?

— О, да. Ты провёл большую часть жизни во дворце, Вират Тельман, потому что был уверен, что тяжело болен, но это не так. Мы с тобой похожи. Моя жизнь большей частью тоже прошла взаперти и не по моей воле. Много лет назад меня заперли здесь, в тёмном подземелье, среди холодных камней и безмозглых тварей, имеющих, впрочем, глаза и уши и подвластных мне. Так что несмотря ни на что, я знаю даже больше, чем ты. Гораздо больше. Твой Страж предал тебя. Он похитил твою женщину, потому что захотел её себе, как доказательство того, что он лучше тебя во всём, и отравил воду, которую ты бы выпил после того, как проснулся.

— Я не пил никакой воды, — отстранённо отвечает Тельман, целиком погрузившийся в свою боль, но продолжающий, словно по привычке, реагировать на звуки, поступающие извне.

— Не пил, — соглашается Лавия. — Потому что один из моих посланцев опрокинул бутыль. Ты же нашёл осколки? Видишь, я знаю многое. И я спасла тебе жизнь.

— Рем-Таль? — медленно повторяет Вират, словно только сейчас эта мысль до него доходит. — Рем-Таль хотел меня убить? Рем-Таль убил Крейне?.. Но зачем?