Крик Кати прозвенел в ушах всех, кто находился на этаже. Его услышали и те, кто был в своих комнатах, за закрытыми дверьми. Грохот выстрела рядом не стоял с воплем волчицы, прижимающей к бедру самое дорогое, что она могла отдать – свою душу, умещённую в восемнадцать четверостиший. Страх пропал. Страз быстро бледнеет на фоне ярости, особенно сфокусированной на конкретном человеке. Катя слышала, как в висках шумно течёт кровь, слышала, как ускоряется сердцебиение, и слышала свою злость. Эту эмоцию она научилась распознавать ещё давно.

– Посмотри сколько людей вокруг. Все смотрят на нас и не разойдутся, пока этот спектакль не закончится. И ты опять соврал. Если ты выстрелишь в меня, тебя сожрут с потрохами. Не надо недооценивать испуганных людей – они как раз больше всего жаждут крови тех, кто считает, что им всё дозволено. Спустишь курок, и ты труп. Тем более я не какая-то из твоих бывших жён. – Она подошла ещё ближе. Теперь Лжец стоял от неё на расстояние вытянутой руки. – Я женщина Феникса, Екатерина Мальцева, довольно популярная персона на Чистилище. Как думаешь, что с тобой сделает Царёв, как только узнает, что ты убил возлюбленную Легенды? Подумай хорошо, прежде чем ответить, ведь ты сам знаешь, как твой босс относится к Жене. Мы с тобой это знаем.

Рука, держащая пистолет, слегка затряслась. Губы под маской уже не расплывались в улыбке, а глаза больше не смеялись. Они смотрели на Катю точно так же, как начинающий дрессировщик смотрит на зверя, которого он случайно разозлил. С каждой секундой тишина становилась гуще, сдавливала голову, накаляла обстановку. Наверное, ещё никогда в жизни тишина не была такой громкой. Казалось, от неё можно оглохнуть, если вот-вот не закричать, но Катя держалась. Она вглядывалась в неуверенные зелёные глаза и не позволяла себе увести взгляд – только не сейчас, когда на кон поставлено самое дорогое.

Наконец Лжец совладал с собой. Он опустил пистолет и громко усмехнулся, бросив один быстрый взгляд на глазеющую толпу. Вновь посмотрел на Катю, на вытекающую из носа струйку крови (на обтянутую майкой грудь) и продолжил медленно приближаться.

– Я не знаю, какая муха шепнула тебе на ухо про моё прошлое. Наши с тобой разборки – это наши с тобой разборки. Но ты, сука… – он понизил голос, чтобы его услышала лишь одна-единственная. – Ты решила устроить шоу и унизить меня перед всеми. Это было самой большой ошибкой в твоей жизни.

Катя чувствовала исходящую от него злость – грубую, слепую, какая бывает только у мужчин. Свободная рука сама потянулась к медальонам, и уже через секунду они скрылись в дрожащей ладони.