– Брось, ты слишком строга к девочке. У нее возраст такой, неуклюжий.

– Что-то подзатянулся этот возраст, – фыркнула девица.

И Ариция сглотнула слюну.

Она не заплачет… она… она ведь красивой была сегодня! В новом платье из темно-сизой тафты, которую дедушка подарил. Дедушка её любит. И… и он сказал, что главное – мозги. То есть… то есть тоже не считает красивой, несмотря на всю любовь.

Она отступила.

И еще, не желая дальше слушать. Конечно… куда ей до Летти? Та великолепна во всем, от платья, которое получилось куда более роскошным, чем у Ариции, до вершины парика, украшенного цветными перышками и живыми розами.

Ари… Ари никогда такой не станет.

Она шла через сад, не особо задумываясь, куда идет. И… и в какой-то момент обиды стало так много, что Ариция не сумела с ней справиться. Внутри словно огонек загорелся. А потом он сделался большим-большим. И выплеснулся.

Она даже задохнулась от боли, пусть короткой, но все же.

И встала, вцепившись в ствол дерева. А потом… потом земля вдруг задрожала, мелко так… и из травы высунулось что-то белое, походившее… тогда она не сразу поняла, что это.

А поняв, испугалась.

Не руки, нет. Мертвец, который деловито выкапывался из земли, как раз не испугал. Почему-то Ариция знала, что с ним справится. Что ему достаточно приказать, и он вернется. Но продолжала стоять…

Вот из какой-то кучи выбралась дохлая мышь. Выглядела она отвратительно, а за нею – и облепленный грязью, палой листвой, кот. Кот был еще более мерзким, до того, что мелькнула занятная мысль, а не отправить ли его к сестрице.

Вот она бы завизжала.

Но там, то ли во сне, то ли в прошлом, она махнула рукой и велела:

– Возвращайтесь.

Они и вернулись. Все.

Надо же…

Она все так хорошо помнит… правда, глупое воспоминание. Воскрешение и не первое, честно говоря. Но почему-то оно запомнилось больше всего. Может, этой самой глупостью? И вся её жизнь такая же, несуразная. А ведь она потом, позже, возвращалась. Нет, не туда, но в разные части сада.

Возвращалась и… пробовала.