Она… она была такой… другой.

И ведь можно сказать, что это из-за заклятья, из-за того, что с самой Летицией сделали, что не виновата она. Но ведь правда в том, что виновата. Что… поверила.

Позволила.

Плохо.

– Может, целителя позвать? – заботливо осведомилась Мудрослава Виросская. – Или прилечь?

– Куда тут приляжешь. Давай-ка…

Летицию приподняли.

Эта… эта рыжая наглая девица. А главное, крепкая какая. И держит так, что не выкрутишься. Да и не хочется. Дурнота накрывает с головой и отпускает.

– Подожди, – Летиция не пытается вырваться. – Сейчас станет легче. Всегда… мой наставник леденцы держал.

Мудрослава с родственницей переглянулись. И виросская принцесса руками развела.

– Извини, у меня нет.

– У меня есть, – сказала рыжая и, задрав юбку, сунула руку куда-то под неё.

– Яр! Яра!

– Что? А вдруг чего, а я без запасу?

Она вытащила мятую жестянку, обмотанную атласной лентой. Нет, Летиция не будет… в коробочке лежали леденцы. Такие нарядные. И кругленькие. Разноцветные бонбонки, точь-в-точь, как у наставника. Но у него коробочка была бархатною.

– Ешь, – сказала рыжая мягко. – Вон, сунь за щеку. Я всегда так делаю, когда невыносимо становится.

И вздохнула.

Летиция тоже вздохнула, а потом взяла и вытащила конфетку, которую за щеку сунула. И зажмурилась. На цитроновом соке вареная. Кисловатая. И от того рот слюною наполняется. Но так даже лучше.

– Дай уже сюда, бестолочь, – проворчала Мудрослава и тоже конфетку взяла. – Откуда?

– Так… я запас… запасливая, – Яра сама отковырнула несколько слипшихся. – Оно ж и вправду с ними думается легче.