– улыбнулась, с удовольствием прижимаясь к горячему, сильному телу. На мне к этому моменту не осталось ничего, кроме туфель, но это – с ним – уже не смущало. Даже несмотря на то, что сам оборотень ещё оставался в штанах и обуви.

– Мне нравится, как это звучит в твоих устах, жена моя, - легко, весело улыбнулся оборотень и подхватил меня на руки, чтобы отнести к постели.

– Погоди, а причёска? - опомнилась я. - Там же шпильки, больно будет лежать,и...

– Значит, пока ты не будешь ложиться, - ухмыльнулся он, сел на край кровати и устроил меня у себя на коленях.

Спорить я, конечно, не стала. Мне тоже куда больше нравилось целоваться и наслаждаться прикосновėниями, чем ждать, пока мужчина управится с бесчисленными шпильками и хитросплетением косичек.

В конце концов, это мой муж! И какая разница, что там положено традициями, когда он целует так, что никаких мыслей не остаётся вовсе? А прикосновения лишают не только воли, но самой возможности существовать отдельно, без них, без этого мужчины – нежного, желанного, самого лучшего, без которого я не только не смогу, но и не захочу җить...

До моей причёски мы, конечно, в итоге добрались, но случилось это не меньше чем через час. И после недавней близости возня эта получилась особенно уютной, приятной – не как суетная необходимость, а как медленная ласка. Я сидела на коленях Мира, склонив голову на его плечо, а он потихоньку выбирал из моих волос заколки и шпильки и складывал на столик рядом. Кажется, объём работы мужчину не пугал.

– Надеюсь, Великая Мать не обидится на нас за такое маленькое нарушение традиций, – проговорила я, когда надоело слушать тихое звяканье заколок.

– Которое из? – с иронией уточнил оборотень.

– Ну, вроде бы положено сначала с причёской разобраться, а потом – всё остальное, - смущённо пояснила ему. – Это ведь символизирует решение проблем и последующую награду. А ленту ты не потерял? – всполошилась я.

– Не потерял, не волнуйся. Не понимаю, а почему нельзя пoлучать удовольствие в процессе избавления от проблем? Οбязательно нужно пострадать? - усмехнулся Мир.