Хранитель улыбался. Он совершенно точно знал ответы на все эти вопросы, и я так хотела, чтобы он мне объяснил!

— Пойдём, — наконец, сказал Вейн, увлекая меня за собой, к столу, взял рукопись в руки и положил ладонь на титульный лист.

— Каждый Творец, Линн — а их, на самом деле, не бесконечное множество — создаёт миры силой собственной веры. Но никакой демиург, и я уже упоминал об этом, не может знать о своём мире абсолютно всё. Особенно то, что касается судеб. Ты в воображении видишь всего лишь один из вариантов развития событий, но ведь это книга, а не жизнь, а в жизни свободу воли ещё никто не отменял. Даже ты со своей силой не можешь ничего изменить, и если твой герой решит поступить иначе, он сделает так, как посчитает нужным. Возможно, ты не захочешь писать об этом, сочтёшь неправильным и ломающим сюжет, но так может случиться. Демиург создаёт мир, но не может влиять на судьбы живущих там существ.

— А кто может?

— Бог. Но делает это очень редко.

Я задумалась.

— А если я захочу изменить чью-то судьбу, я ведь смогу это сделать? Только окажусь в Ничто.

— Верно, — кивнул Вейн, посмотрев на меня с некоторым беспокойством во взгляде. Конечно, он понял, что я подумала о Ленни.

— А если сжечь рукопись? — спросила я с интересом. — Что тогда будет?

Хранитель, ухмыльнувшись, пошевелил пальцами, и я даже охнуть не успела, как моя книжка — с таким трудом написанная, между прочим! — сгорела в ярком пламени.

— Э-э-э…

Тут Вейн дунул на поверхность стола — и рукопись появилась там же, в целости и сохранности, даже края бумаги не были обожжены.

— Рукописи не горят, да? — хмыкнула я. — Вот только я никогда не понимала, почему.

— Потому что всё имеет значение, Линн. Каждое слово, сказанное, записанное, и даже просто подуманное. Ничто не забывается. Неважно, как давно это было — сто веков назад или вчера, ведь там, откуда мы все вышли, нет ни времени, ни пространства. Понять это человеческим разумом невозможно, поэтому нужно просто принять.

— Но если всё имеет значение, тогда почему в реальности события изменились? Или есть несколько реальностей? Одна в книге, другая в жизни, третья ещё где-нибудь, например, в зеркале.

Вейн рассмеялся.

— Ты всё-таки неисправимая фантазёрка, Линн. Книга — это книга, жизнь — это жизнь, а в зеркале — всего лишь отражение. В случае с твоей рукописью всё вышло иначе просто потому, что так захотели Милли и Робиар.

— И всё? — я охнула.

— А разве этого мало? — глаза Хранителя иронично сверкнули. — По воле даже одной личности может случиться очень много всего. Возьми, например, Интамара. Один император, изменивший судьбу всего Эрамира просто потому, что он хотел этого больше всего на свете. Он мечтал о мире и спокойствии, и сделал всё, чтобы добиться цели.