Я поднял руку, ощупывая края магического барьера, который мешал мне войти. Он был сильным, созданным магией каждого из Киплингов, но я изучал этот тип заклинаний. Я могу снять его, хотя это потребует от меня много энергии. И даже тогда, может сработать сигнал тревоги, чтобы вызвать Киплингов или даже самого Данте Оскура. Я не мог его почувствовать, но это не означало, что его там нет.

Я провел пальцами по стене, надавливая на барьер и высвободил волну своей силы. Янтарное свечение разгоралось под моей ладонью, когда я надавил сильнее, пытаясь контролировать поток и направить его на разрушение магических цепей, связывающих это место.

Через несколько мучительно долгих минут я почувствовал, как первая цепь упала и вздохнул с облегчением. Под ней оказался еще один слой силы и я перевел дух, прежде чем поднять руку и начать все сначала. Я чувствовал, как истощаются мои резервы, а это говорило о многом, учитывая, насколько я был силен. Киплинги, должно быть, годами добавляли магию в этот барьер. Я просто надеялся, что смогу продержаться достаточно долго, чтобы пройти сквозь него.

Второй слой наконец упал и я опустился на колени, задыхаясь от того, что моя магия мерцала и ослабевала. Я мог сделать это. Я, блядь, сделаю это обязательно. Ради Элис. И Гарета. И за всю ту вину, которая душила меня и заставляла блевать. Это чувство толкалось у основания моего языка, как желчь, когда вспышки той ночи проносились в моей голове.

Его кровь, растекающаяся по моей коже, то, как он стонал и извивался. Как я прижимал его к себе и говорил эти ужасные слова ему на ухо. Ты — ничто.

О, блядь, блядь, блядь.

Я был на грани панического приступа, мой разум гудел, когда Зрение показывало мне ту ночь, словно я переживал ее заново.

Остановитесь, пожалуйста, блядь, остановитесь.

Мое сердце колотилось, пропуская удары, совершенно дико, когда я пыталась сделать вдох.

Я бы сделала все, чтобы вернуть все назад. Как я мог жить в одной комнате с Элис, зная, что я сделал с ее братом? Как она может простить это?

Холодная, жесткая правда обрушилась на меня как тонна кирпичей. Она не могла. Если бы она узнала, то захотела бы разорвать меня на куски. И кто может винить ее? Я бы сделал то же самое, если бы у меня был брат или сестра. А кто бы не сделал?

Моргнув, я прогнал воспоминания о той ночи, выбираясь обратно из пустоты, которая засасывала меня и заставляла кровоточить изнутри. Я уперся рукой в последний барьер и вложил все, что у меня оставалось, в то, чтобы сломать силовое поле, преграждающее мне путь.