— Ну, как хочешь… — пересёк линию и тоже исчез.

На линии горизонта вспыхнула малиновая бусина восходящего солнца. С первыми лучами солнца и сама пентаграмма, и зооморфы растворились в воздухе, лишь Мартин остался сидеть около алтарного камня.

Защебетали птицы, зазвенели насекомые, наступил новый день. День после Вальпургиевой ночи.

Марта вздохнула и подошла к Серафимовичу.

— Вы как? — спросила она, опускаясь рядом с ним на колени.

— Жить буду, — едва слышно ответил он, улыбнулся ей и взял её за руку.

Марта сидела рядом с Серафимовичем, и в её душе пели райские птицы, цвели райские цветы, тело согревало райское солнце…

Ей казалось, что прошёл всего лишь миг, когда она почувствовала на плече руку. Повернувшись, увидела Агафью Тихоновну.

— Давай, я посмотрю его раны, — мягко сказала она, отстраняя Марту, и та нехотя отошла от Серафимовича.

Быстро оглядев всё ещё кровоточащие раны декана, Агафья Тихоновна позвала мужчин преподавателей.

При помощи двух жердей, лент и нескольких заклинаний сделали носилки. Агафья Тихоновна, отдавая чёткие указания, помогла Серафимовичу лечь. Впереди взялись за ручки носилок преподаватель ритуальных песен Прохор Сиявуш и преподаватель заговоросложения Ива Медлибор. За задние ручки взялись Бард, который подошёл с некоторой опаской и неуверенностью, и Пётр Ильич — он взялся за ручку ещё до того, как Агафья Тихоновна обратилась к нему за помощью. Она удивлённо посмотрела на него и согласно кивнула.

Когда Бард вышел из-за спин студенток на открытое место, Марта с тревогой посмотрела на Полину. Та стояла с каменным лицом, словно изваяние.

Бард, проходя мимо Полины, попытался неуклюже поприветствовать её, но, словно наткнулся на глыбу льда, и поспешил к носилкам…

Марта отметила для себя, как сильно изменился этот красавчик. Нет, Бард не стал менее красив, но теперь он производил совершенно другое впечатление. И ей совершенно неожиданно стало его жаль. Но разбираться в своих чувствах по отношению к лаборанту Февроньи Статс ей сейчас совсем не хотелось.

Носилки подняли, и Серафимович застонал. И Марта думать забыла о Барде. Она кинулась к носилкам и взяла декана за руку. Тот повернулся к ней и попытался ободряюще улыбнуться.

Пошли. Марта засеменила рядом. И тут Пётр Ильич наступил на камень и дёрнулся. Серафимович снова застонал. Агафья Тихоновна зашипела было, но увидев босые сбитые ноги, промолчала. Лишь вздохнула тяжело.

Анна Юрьевна шла рядом с Петром Ильичом, пытаясь поддержать его хотя бы морально. В любом случае нужно дойти до комнаты…

Едва процессия двинулась, как Мартин с самым независимым видом пробежал вперёд и, задрав высоко хвост, возглавил колонну.