Так ме-е-едленно и сладко, что я хваталась за его плечи, умоляя не останавливаться и глядя в эти неоновые глаза до головокружения, видя в них то, что никогда не видела до этого, — его чувства, что были гораздо сильнее привязанности. Гораздо более глубокими, чем симпатия.

Если мужчины, подобные Карату, умели любить, то я бы сказала, что видела в его глазах любовь.

Он не останавливался до утра, пока я не охрипла от стонов и криков и мое тело было больше не способно двигаться, а мышцы внизу живота подрагивали и сжимались хаотично и отрывисто.

Между бедрами жгло, но я была счастлива, как не была еще никогда!

— Ты в порядке, детка? — Карат обнимал меня одной рукой, когда я блаженно растянулась под его горячим боком не в состоянии больше пошевелиться, но и не могла уснуть, даже если небо стало розоветь рассветом.

Эмоции переполняли меня, а мысли разбегались, но в этот раз скорее от излишней эйфории, как сумасшедшие гуси, которые наклевались забродивших яблок.

— В полном, — выдохнула я, слыша, что мой голос осип от излишнего проявления собственного наслаждения этой ночью, и Карат хохотнул, вдруг целуя меня в висок.

— Поначалу будет тяжеловато, потом привыкнешь.

Я широко улыбнулась, готовая постигать эту сладкую пьянящую науку столько, сколько будет нужно, заранее зная, что буду самой прилежной ученицей, готовой возвращать каждое прикосновение и каждый поцелуй своему сексуальному учителю.

— …Скоро папа вернется домой, и будет очень шумно.

— Я позвонил Сапфиру и предупредил, что ты будешь со мной.

В этот раз хохотнула я.

— Не удивлюсь, если папа ринется искать нас!

— Отныне ты не его забота, — Карат сжал меня рукой сильнее, а я пыталась сдержать улыбку, но снова не смогла.

Боги, если бы я только знала, какой счастливой и умиротворенной буду сейчас, то не стала бы мучить себя и ждать все эти дни, а пошла бы искать Карата гораздо раньше!

Впрочем, возможно, всё закончилось бы не так бурно и горячо, будь я в ином состоянии духа.

Я водила подушечками пальцев по его груди, будучи не в состоянии перестать касаться его, но мыслями возвращаясь к тому, что происходило в последние дни, и как же было страшно за семью.

— …Как прошла ваша диверсия?..

Карат не напрягся, никак не выдал того, что внутри него что-то изменилось. Даже дышал всё так же ровно и спокойно, закинув одну руку за голову, а второй обнимая меня. Но что-то в нем неуловимо изменилось. Я чувствовала это кожей.

— Быстро.