— Мой переход только начался, я был на самом пике своей силы и считал себя тем, кто равен божествам наших предков, потому повелся на какие-то глупые слова, что переросли в спор. Я должен был перепрыгнуть через самый большой промежуток долины и вернуться обратно.

— И ты перепрыгнул, — тихо выдохнула я, затрепетав, но ощущая, как сердце Карата пропустило удар и словно зависло на несколько секунд в невесомости.

— Да. Но я не подумал о брате, который, как всегда, увязался за мной. Алмаз был младше и еще не вступил в фазу перехода… Он сорвался вниз, но успел схватиться за один из выступов. Понимая, что дети Короля в опасности, наши друзья в ужасе разбежались, не пытаясь нам помочь и спасая свои шкуры от грядущего наказания… Не знаю, как папа узнал, что мы именно там. Он не мог услышать нас. Не мог следить, потому что доверял.

Мои руки похолодели, потому что я понимала: дальше наступит тот момент, который сломал жизнь моего любимого, делая из него того, кем он был сейчас, но я не посмела даже пикнуть, только прижалась к его груди щекой, целуя в горячую ароматную кожу и с благодарностью ощущая, как он прижал меня к себе в ответ.

— Алмаза я вытащил, но сорвался сам, скользнув еще ниже. Так и висел над пропастью, видя глаза моего брата, полные слез и паники, в тот момент отчетливо понимая, что на этом моя жизнь оборвется. Папа появился неожиданно. Буквально за шкирку выхватил меня из рук смерти, закидывая на устойчивый камень, но сорвался сам.

Карат закрыл глаза, замолчав, и я точно знала, что в темноте под веками и иссиня-черными густыми ресницами он снова видит этот жуткий момент, когда его отец летел вниз на острые камни, разбиваясь о них. По его вине.

Я любила своего отца больше всех на свете, но не смогла представить, каково это — жить с мыслью о том, что твой неверный поступок стоил самому близкому человеку его жизни.

— …Но ведь он выжил? — шепнула я, вспоминая рассказы о том, что именно великий и мудрейший Гранит обучал своих внуков и стал для них той опорой в жизни, которой не смогли стать их отцы.

— Едва ли это можно было назвать жизнью, детка. Он сломал позвоночник и получил жуткие раны, которые навсегда поставили крест на нем как на воине…

Карат замолчал, сгребая меня руками так, чтобы опереться щекой о мою голову, выдыхая через некоторое время:

— Ледяной не рассказывал тебе, что происходит с воинами, которые теряют свою силу и больше не способны защищать себя?

— В нашем роду за стариками ухаживают с должным почетом и уважением. Дети и старики получают первый улов, всё остальное делится в равных частях между остальными жителями ледника, — отозвалась тихо я.