Хейл моргнул, откинувшись на своем кресле, и ужас наполнил меня, когда он обратился к толпе.

— Вы были признаны виновным в своем преступлении. Вам будет предоставлено право Фейри бороться за свою жизнь. Если вы выживете, вам грозит двенадцать лет заключения в тюрьме Даркмора. Король взмахнул рукой в знак какого-то сигнала, и в яму был брошен меч, а стражник вылетел наружу порывом воздуха под ногами. Взмахом руки стражник открыл одну из клеток, и оттуда с яростным криком выскочила Нимфа, в ее глазах ясно читался голод, когда она бросилась к Оборотню Крысе. Тот бросился за мечом, но не успел даже приблизиться, как Нимфа отшвырнула его в сторону, и в воздухе раздался треск костей, за которым последовали одобрительные возгласы толпы.

Желчь поднялась у меня в горле, когда Нимфа опустилась на грудь Крысы и с протяжным воплем вонзила свой щуп в его сердце. Видение резко сменилось, и я не могла оторвать взгляд, впитывая открывшуюся передо мной правду.

Хейл стоял на огромном балконе под светом звезд, держа что-то в руке и произнося странные слова, а между его пальцами проскакивали отблески света.

— Покончи с чумой в Мареше, — попросил он. — Мой народ умирает.

Шепот наполнил мою голову, как будто сами звезды говорили, и я вдруг поняла, что находится у него в ладони. Имперская звезда.

— Свершилось, отец Пламени.

Хейл произнес еще одно слово, которое я не разобрала, после чего обратился к ней еще раз.

— Защити мой народ от иноземных захватчиков, — попросил он, и ответ звезда зазвучала в моей голове.

— Они будут защищены, — прошептала она.

Видение исчезло, дыхание участилось, и я очутилась на поле боя с Хейлом в окровавленных доспехах и сотнями мертвых тел, распростертых перед ним и его армией.

Лайонел стоял рядом с ним, когда Хейл устремил свой взгляд на город за мертвецами и повернулся, собираясь уйти. Лайонел поймал его за руку и прошептал ему на ухо, и его голос долетел до меня по ветру.

— Не оставляй никого в живых, все в этом городе должны умереть. И они должны умереть от твоей руки. Это твое решение, и ты должен забыть, что оно вообще было моим, — прорычал он, его голос был полон Темным Принуждением, и я хотела кричать и не дать силе поселиться в моем отце, но его глаза почернели, и он повернулся, снова глядя на город. Он побежал вперед, и его огромный Орден разорвал кожу.