— Значит, ты будешь читать этот дневник всю ночь напролет, как зануда? Похоже, на твой идеальный день, — с выражением надежды сказала она, и я натянуто улыбнулся ей.

Мое представление об идеальном дне состояло в том, чего у меня уже никогда не будет. Но я не собираюсь озвучивать это и втягивать ее в свою продолжающуюся вечеринку жалости.

Она направилась к двери, помахала на прощание рукой, а затем, сделав невозмутимое лицо стервы, вышла на улицу. Моя грудь сжалась, когда я смотрел, как она уходит, зная, что она возвращается в объятия Лайонела, а я ничем не могу помочь ни ей, ни моей сестре. Во всяком случае, не сейчас. Дарси придумает, как выжечь тени из Дариуса, а потом сделает то же самое с остальными. Я знаю, что она справится. И каждый раз, когда я испытывал боль под напором огня, который она вливала в вены Дариуса, я понимал, что оно того стоит. Потому что она должна разобраться с ситуацией и освободить всех нас.

Я вернулся к своему верному другу бурбону и, топя свои печали, смотрел, как часы отсчитывают полночь.

С днем рождения меня.

Я вспоминал свой последний день рождения с тоской в душе, тоскуя по тем временам. В бумажнике у меня до сих пор лежала одна из записок Дарси, и я подозреваю, что она останется там, пока не сгниет. Она нихрена мне не должна. Никогда не была и никогда не будет.

В голове у меня помутнело, и я окончательно погрузился в пучину пьянства, когда зажужжал мой телефон.

Я взял его и обнаружил еще одну фотографию, присланную Сетом, которая сразу же вызвала у меня недоумение. На снимке был розовый кварц, который я подарил Дарси, лежащий на его ладони, символ моей любви к ней, моей гребаной преданности.

Сет:

Не возражаешь, если я сегодня выгравирую это и переделаю, а, Лэнси? Я не смогу достать ни одного в короткие сроки, а ведь она только что сделала мне лучший минет в моей жизни, так что мне нужно позаботиться, чтобы она не подставила эти красивые губы кому-нибудь еще.

Пришла еще одна фотография, на которой он лежит в кровати Дарси, одна рука заложена за затылок, а розовый кварц зажат между зубами, и он ухмыляется.

— Ублюдок, — выплюнул я, вскакивая на ноги и спотыкаясь, когда голова закружилась. Рев эмоций ослепил меня, горячий, сильный гнев затуманил мои мысли черным облаком.