Его кулак попал мне в челюсть, и я только сильнее рассмеялся, пока он тоже не начал хихикать. Я направил магию земли Минди, чтобы починить газон, и мы направились в сторону поля для Питбола.

— Думаю, я должен поблагодарить тебя за отвлечение, stronzo. Этот день был прекрасным.

— Опять Феликс? — спросил я мрачным тоном, и мои поджилки затряслись, когда он кивнул.

Этот ублюдок должен умереть по-крупному. Я хотел отрезать его яйца и запихнуть их ему в глотку. И да, это дерьмо было мрачным. Я не мечтал о том, чтобы отрезать кому-нибудь яйца. Эти психоделические штучки я приберегал для худших из худших. Он же Феликс — недружелюбный ублюдок. Я не мог вынести того, через что проходил Данте из-за своего говнюка дяди, это разрывало меня изнутри.

Я потерся о его руку, и он грустно улыбнулся. Мне нужно было отвлечь его от мыслей, поэтому я переключил наш разговор на вечерние пробные игры в Питбол.

— Ты знаешь кого-нибудь из новичков? С кем мы имеем дело? — спросил я, и он покачал головой.

— Я не знаю, но тренер Марс все время говорит о том, что этот Лунный засранец, Шэдоубрук, пробует свои силы, но я клянусь, если он появится сегодня вечером, я его убью. Я ясно дал ему понять, что не играю с гребаными челнами Братства.

— Ты просто иногда трахаешь с ними Элис, — поддразнил я, вскинув бровь, и он опасно зарычал, электричество заискрилось на его коже.

— Осторожнее, stronzo.

— Эй, я говорю только правду, — невинно сказал я. — Готов поспорить, что под Райдером она выглядела сексуально, верно? Или она была сверху? — я закусил нижнюю губу, представляя себе это, и Данте ткнул меня локтем в ребра.

— Тебе лучше не заводить с ним дружбу, Леон, — предупредил он, и я пожал плечами.

— Я не Оскура, придурок. Я могу делать то, что мне нравится.

Мы дошли до поля и направились в раздевалки, чтобы переодеться в нашу питбольную форму, пока Данте молча смотрел на меня. Вскоре мы уже бегали по полю, и я поспешил поймать Данте, когда он попытался установить между нами дистанцию, рыча себе под нос. Он не делал этого со мной, никогда. Может, я и был его лучшим другом, но это не делало меня одним из его Волков, которых он мог контролировать.

— Не морозь меня, придурок, — потребовал я.

Его челюсть сжалась. — Ты мой лучший друг, а он… он…

— У него никого нет, — резко оборвал я, мое сердце заколотилось сильнее. — У него никого нет, Данте.

— Vaffanculo! (п.п. В задницу.) У него есть все его грязное Братство, — прошипел он.

— Чувак, он должен вести себя как самый большой засранец все время перед ними, чтобы они не потеряли веру в него. Они не его друзья. Он одинок, — я надулся на него, и он попытался ударить меня локтем в лицо.