Я хочу его.

Мне осточертело его отталкивать, ограничивать себя сомнениями и отрицанием. Я понимаю важность его обязательств как короля, как важно не идти на поводу Мидаса. Но еще хочу знать, каково это, когда Слейд принадлежит мне по-настоящему, и с этим вопросом я осталась наедине после пробуждения. Потому что если бы я ушла, не признавшись ему в чувствах, не предоставив себе такую возможность, то жалела бы об этом до конца своих дней. Я бы всегда задавала себе этот вопрос.

А мне надоело гадать.

В жизни наступает момент, когда приходится выбирать между сожалениями и возможностью совершать ошибки. Я предпочту совершать эти ошибки, чем жить, не попытав счастья, потому что и без того уже слишком много упустила. Идти на риск – все равно что пробираться через оползень, где замаран каждый дюйм твоего тела, но сожаления – стоячие воды утраты, а я слишком долго в них барахтаюсь.

Настало время немного испачкаться.

Все внимание Слейда направлено на меня, когда я отлипаю от стены. Пламя за его спиной пылает как пасть демона, но самое порочное существо в этой комнате – он сам. Взгляд, которым Слейд на меня смотрит, не оставляет сомнений, что его мысли непристойные и испорченные, как он и утверждал.

– Знаешь, не очень справедливо, что я должна раздеться, а ты нет, – обращаю я внимание.

Слейд улыбается.

– Аурен, если хочешь, чтобы я разделся, нужно было просто попросить. – Когда я с прищуром смотрю на него, он цокает языком. – Стесняешься?

Разумеется, я немного стесняюсь. Я вот-вот предстану перед ним обнаженной, позволю ему увидеть свое тело, и это действует мне на нервы.

Словно уловив охвативший меня нерешительный трепет, Слейд говорит:

– Помнишь, как я случайно вошел к тебе в палатку, когда ты переодевалась? – Я медленно киваю, и он продолжает: – Я чертовски сильно хотел к тебе прикоснуться, и мне с таким трудом пришлось проявить сдержанность и уйти. Признаюсь, та картина часто, очень часто всплывала у меня в воспоминаниях.

– Не очень-то это благородно, – шучу я.

Уголки его губ приподнимаются в улыбке.

– А я и не могу назвать себя благородным человеком.

Почему от таких простых слов по спине у меня пробегает от возбуждения дрожь?

Чтобы не струсить раньше времени, я смотрю на ленты, которые по-прежнему обернуты вокруг меня и придерживают платье. Я медленно одна за другой распускаю их, пока свободная задняя часть корсажа не расходится, как разворачивающаяся бумага.

Когда все ленты ложатся на пол за моей спиной, они встряхиваются и вытягиваются. Я подношу руку к верху платья – скорее, чтобы удержать его, чем снять.