– А насколько лет моложе он будет выглядеть?

– Ты удивишься, когда его увидишь, – мрачно заметил Михаил.

Алла пожала плечиком, и этот жест мог означать, что угодно. Алла снова прошлась по комнате и остановилась перед Михаилом.

– Ты какой-то странный сегодня.

– Просто устал.

– Извини, что повесила на тебя свои проблемы. Не ожидала, что так будет. Думала, я буду дни считать, чтобы поскорее увидеть, как он поднесёт зеркало, а там из него смотрит Иванушка-дурачок с носом картошкой. А мне теперь безразлично каким он станет. – Алла вздохнула. – Мне только интересно на него посмотреть, как на результат операции, которую сделал ты. – Алла встала со стула, подошла к Михаилу и прижалась сзади. Уткнулась носом в шею. – Знаешь, я тебе так благодарна.

Её родное тепло проникло сквозь тонкую ткань халата. Ему отчаянно хотелось поверить ей. Может, ему всё-таки показалось?!

Он развернулся и притянул её к себе, так что Алла упала в его объятия.

– Послушай, ты меня не бросишь? Не променяешь на этого актёришку, когда он станет красивым?

– Дурачок, конечно, нет, – Алла легонько коснулась его губ и встала рядом, облокотившись спиной на барную стойку. – Ты мог ещё ревновать, когда я его ненавидела. От любви до ненависти слишком близко. А сейчас, когда я равнодушна к нему, ты должен успокоиться. Уже даже презрения нет. Он жалкий человечек, жалкая душа. А мы с тобой сильные, Мефисто. Уж не знаю, хорошо или плохо, но мы смогли вернуться, чтобы отомстить. Мы нашли красивые тела, чтобы выполнить то, что считали нужным.

– Но мы не сделали этого, – Михаил смотрел на Аллу, чувствуя, как сносит крышу от любви. От одного взгляда на неё. От изгиба длинной шеи, которую он мог лицезреть оттого, что Алла небрежно, но как мило, прихватила свои кудри заколкой. От вьющейся рыжей прядки-змейки, сползающей от пучка на голубую ткань его рубашки. Ему ужасно нравилось, что она носит его рубашки, используя их, как халат. Он вспомнил, как разозлился, когда жена брата надела его рубашку, чтобы дойти до ванной. Он еле сдержался, чтобы не сорвать её.

Но его Ангела это совсем другое. Под рубашкой только она сама, обнажённая и желанная. Он взял бы её прямо здесь, на этом барном стуле. Он взял бы её, где угодно, только бы она захотела его. Алла вдруг почувствовала, как налилась и стала тяжёлой грудь, а по телу прокатилась, покрывая гусиной кожей, волна. Ей вдруг стало холодно, а потом сразу бросило в жар. Мефисто провёл рукой по её обнажённой ноге снизу и дразняще завис на бедре. Алла прикрыла глаза, наслаждаясь сладкой мукой и желая, чтобы он двинулся дальше. Но он убрал ладонь и слез со стула, стоя слишком близко, но всё же не касаясь её.