А вот про старую няньку ничего вождь не знал. Не сохранила людская память воспоминания о ней.

Ночь свернула за половину. Джерард не глядя выпил кружку, как воду в жажду, не чувствуя вкуса. Шеймус крякнул, глядя на это.

Замаячил серенький рассвет. Колум спал за столом, по-детски подложив под щеку ладони. Джерард молился, закрыв руками лицо.

К шуму за дверью они настолько уже прислушались, что не заметили перемены. Шум стал громче, за ним последовало оживление, за дверью засновали, задвигались. Как вдруг стукнуло о притолоку, и вышла мать Шеймуса, утирая лицо снятым с седых волос платком. Мужчины, сами не зная, с чего, встали, даже не успевший проснуться Колум. Джерард поднялся медленно, как перед подошедшим палачом. Ладони его сомкнулись на краю стола.

Старуха улыбнулась, кивая головой.

— Она?.. — рвущимся голосом спросил хозяин.

— Устала, голубка, — улыбалась старуха. — Устала, тебя зовёт.

— А… — мужчина вздохнул и поднял склонившуюся голову, — ребёнок?

Женщина рассмеялась, уперев руки в бока и колыхаясь всем телом.

— Ребё-онок! Гли-ка что! А выбирай, которого тебе? Оба хороши, но, раз уж двоих много, так одного-то я себе возьму!

Пэдди расхохотался, стуча онемевшего отца по плечу.

— Ай, молодец! Двоих парней спроворил!

Но поздравлять уж было некого: Джерард метнулся к жене, походя переставив с пути не успевшую отойти повитуху, так, что та только ойкнула, очутившись на новом месте.

А там жена Шеймуса встречала его с широкой улыбкой, держа в каждой руке по белому свёртку. И протягивала слабую ещё руку Ангэрэт, ставшая вдруг какой-то нездешней, иной, творящей чудеса, но любимой прежней любовью. Прежней, разве что намного б`ольшей. Джерард подошёл к ней, уткнулся лицом в её ладони и впервые в жизни смеялся и плакал одновременно.

* * *

Шли годы, в потаённом доме зазвучали новые голоса. Широко разрослись посаженные когда-то яблони, и каждый Бельтайн дом окутывался пьяным ароматом доброго волшебства. Уходили без возврата старые друзья; вождь, к имени которого уже давно не прибавляли «молодой», отстранился от битв; и лишь Джерард и Ангэрэт словно застыли вне времени, лишь зима едва коснулась их волос, что стали уже не такими рыжими и золотыми, как когда-то, когда там, где теперь этот дом, стояла лишь старая хижина, где они впервые были счастливы.

Но однажды ушли и они, ушли, как уходят в сказках, в один день, и дети их не проливали слёзы, будто они и впрямь — просто ушли. Как уходили когда-то, с улыбкой посмотрев друг на друга и, взявшись за руки, вместе переступили порог. Быть может, не зря тогда стояла ночь Зимних Костров, самая колдовская ночь в году, когда поверить не зазорно и в такие чудеса. Будто бы Дикая Охота чуть дольше задержалась здесь — почему и не над домом с яблонями? Будто бы всадники придержали коней, и сама королева приветственно помахала кому-то рукой — почему бы и не давней своей знакомице, которой уже вручила когда-то свой дар? Будто бы всадники подводили коней… почему бы не двух?