— Лили не хотела, чтобы я была связана с её женихом и…

— Как они это сделали? — его голос разнёсся над полем, над дорогой, над забором, окаймлявшим нашу собственность.

Меня так и подмывало сказать ему, что это тёмная магия, магия Неблагих, магия охотников… Но я прикусила язык. Если бы я открыла эту банку с червями, наружу вылезло бы ещё столько открытий о беспозвоночных. Начиная с того факта, что охотники были просто разновидностью фейри, созданной с кровью вместо огня, а не типом человека.

— Они сотворили заклинание.

— Ты позволила им использовать магию фейри на тебе? — прошипел он.

— Да. Точно так же, как я позволила тебе использовать магию охотника на мне.

— Как ты смеешь сравнивать меня с ними! Как ты смеешь! — он покачал головой, отступая от меня, его волосы развевались вокруг лба, как крылья ворона.

Я сложила руки перед собой. Моё тело снова задрожало, но на этот раз не от страха или физической боли. Оно дрожало от нервов, от его упрёка, от уныния…

После того, как Каджика скрылся из виду, я поискала в лесу сверкающие глаза или блестящие наконечники стрел. Я ничего не видела, но знала, что это ничего не значит. Я вытерла глаза и посмотрела на небо, жалея, что моя метка не вызвала Эйса.

Я задумалась над тем, что сказал Каджика… что, возможно, фейри украли металлические пластины. Неужели Эйс просто изобразил огорчение, услышав новость о краже? Была ли его забота обо мне спектаклем?

Эта мысль причиняла боль гораздо большую, чем стрела, пронзившая мою руку.

Кровь Каджики исцелила обе мои раны. Место попадания было все еще немного светлее, но моя кожа снова срослась, не сморщившись и не затвердев. Я должна была почувствовать облегчение, но во мне текла чистая кровь охотника, и одному Богу известно, что это могло сделать. Я успокоила себя тем, что для трансформации моего тела нужна голубая луна. Это было то, что Холли — я имею в виду, Лея — сказала. И всё же это меня раздражало.

Я осторожно подобрала все окровавленные стрелы с травы и засунула их в мусорный контейнер за нашим домом. Я бросила туда свою разорванную футболку, а затем пошла обратно к дому в лифчике. Я сняла с себя всю одежду и приняла душ. Засохшая кровь розовыми ручейками стекала по моей коже и исчезала в канализации. Я тщательно вымыла лицо и вымыла волосы. Я чувствовала себя чище, но не спокойнее.

Каждый раз, когда я закрывала глаза, я видела, как с неба падают стрелы, я видела убитое горем лицо Каджики, я видела, как из меня льётся кровь. Я помассировала плечо, нащупывая небольшие впадины или затвердевшие выступы, но моя кожа была мягкой и гладкой. Снаружи я выглядела как та же самая Катори, которая проснулась этим утром — на одну рану меньше. Внутри раны были повсюду. Я была изранена, озлоблена и напугана.