— Нет тебе веры, предателю!

— Ты не понимаешь!..

— И слушать не буду, не буду слушать! — еще несколько стуков, а потом за дверью послышалось громкое пение.

— Ты ведешь себя как ребенок! — возмущенно рыкнул Сиг.

В ответ на это пение стало только громче, я прямо-таки видел, как она заткнула уши руками и пела, чтобы точно ничего не слышать, как ребенок.

Я закрыл лицо руками, стараясь не смеяться, настолько все это было глупо. Сиг бросил на меня мрачный взгляд:

— Ничего, как только все прояснится, она меня простит.

— Ты уверен?

— Конечно! У нас слишком долгие отношения, чтобы они были разорваны из-за какого-то недопонимания.

Я был в этом совсем не уверен, но не стал встревать. Вместо этого я съездил на рынок и купил простенькую глиняную вазу подходящего размера и оставил в ней цветы под дверью Рики, надеясь, что она найдет их завтра с утра и, быть может, несмотря на обстоятельства, они покажутся ей красивыми, хоть во время пути они и помялись немного. Подумав, вырвал лист из блокнота и, написав записку, подложил ее под вазу.

Из-за всей этой истории голова пухла, но день еще не закончился, нужно было возвращаться на работу. Это было даже проще, чем думать о Рике, мысли привычно переключились на расследование. Нужно было перепроверить все данные, которые прошли через руки Лейва, а также все, что он не успел обработать. Не просто так преступник развил такую бурную деятельность, пытаясь избавиться от нас обоих. Где-то мы его задели и заставили заволноваться, понять бы еще, где именно.

Я подал запрос на встречу с Лейвом, а сам пока использовал все, что знал о методах его работы. К сожалению, часть бумаг при его аресте была конфискована, их следовало восстановить, но кое-какие записи, показавшиеся следователям незначительными, сохранились.

Лейв в нашей команде отвечал за социальные связи, особенно с более простым населением. Он легко мог наладить контакт с проституткой или работником завода, у меня это выходило хуже. Вот когда следовало допросить более важную шишку: промышленника, родовитого мага или, не дай Боги, благородного, в дело вступал я. Мы отлично дополняли друг друга. Чтобы упростить нашу работу, Лейв завел знакомства со всеми работницами полицейских архивов города и мог достать любую справку по любому отделению. Меня эти дамы недолюбливали и принимали исключительно вместе со взяткой в виде сладостей или цветов, а вот для Лейва готовы были сделать что угодно ради одной его улыбки и пары рифмованных строк.

Соваться в эту клоаку после его ареста было рисково, но выбора не оставалось. Я нашел среди документов напарника списки того, каких данных и от кого он ожидал, и начал ездить по городу. Далеко не везде меня встречали приветливо, даже по сравнению с обычными манерами. Часто полицейское начальство не осознавало, какую власть в нашем деле имеют эти дамы из общества синего чулка, как их шутливо называли, и как много значит для расследования получение вовремя той или иной справки.