И вот мерцание всё больше приобретает плотность, и в нём начинает вырисовываться чья-то рука, полностью закрывающая собой остальной обзор. Фигура незнакомца пока полностью смазана, понятно лишь, что он склонился над столом. Кажется, наш артефакт, просто-напросто привлёк внимание взломщика и тот подошёл рассмотреть интересную вещицу поближе. И заодно потрогать.
Неужели артефакт активировали случайно?
Но вот рука убирается от зеркала и мы наконец-то видим лицо. Тонкие губы кривятся в пренебрежительной усмешке, холодные глаза высокомерно прищурены. А у меня челюсть отвисает, когда я понимаю, на кого именно смотрю.
– Надо немедленно сообщить об этом принцу, – рокочет Самад, отстёгивая свой почтовый футляр от ремня. – Я займусь этим, а ты, брат, отдай соответствующие приказы дворцовой страже. Но действуй осторожно. Не спугни раньше времени.
Эльчин, не медля ни секунды, бросается к двери кабинета, а его старший брат стремительно шагает к столу и подвинув нас с Адаль, хватает бумажку для записей из стопки заготовленных и принимается быстро строчить послание Азиму.
Не проходит даже минуты, как этот клочок скрывается в его почтовом футляре.
Однако после этого минуты неудержимо текут одна за одной, а ответа всё нет. И сердце всё глубже проваливается в пучину страха.
Это уже было...
Боги, только бы он не попал в ловушку.
Отдав приказ своим людям оцепить подходы к старому храму, врезанному в скалу на северо-западной границе Босварии, я решительно направляюсь к входу. Один.
− Ваше высочество… − дёргается вслед за мной капитан янгарды, хали Нарум. – Это может быть ловушка.
− Я справлюсь, − роняю сухо.
И ступаю под каменный свод.
Там внутри сейчас находится всего один человек. И он уже около получаса совершенно неподвижен. Скорее всего, это мой отец. И я не хочу, чтобы у нашей первой встречи были свидетели.
Впервые я побывал здесь в юношеском возрасте. Сколько мне тогда было? Лет четырнадцать, наверное, или даже меньше.