Мита подняла на неё заплаканный взгляд.

— Хэла, хорошая моя, спаси Эку, прошу тебя, она же… ей нельзя умирать, — кухарка заикалась, плача, — у неё же детки, ты же знаешь. Хэла-а-а-а-а!

И Мита уткнулась лицом в руки ведьмы.

— Мне нужна вода, сможешь принести? — всё так же ласково спросила та.

— Да, — закивала женщина, хотя Мила подумала, что в таком состоянии сложно собраться и делать хоть что-то.

— Хорошо, неси, — с этими словами Хэла встала и вернулась в темноту жуткого дверного проёма.

С несколько секунд, как показалось Миле, они стояли с Элгором в полнейшей тишине и смотрели в никуда. А потом из проёма показались Роар и феран. Они несли окровавленную простынь. В ней лежала совершенно измученная, смертельно бледная женщина. Но даже в таком состоянии можно было сказать, что женщина эта невероятно красивая. У неё были яркие привлекательные черты лица — брови, глаза, даже губы, сейчас потерявшие свой обычный цвет. Волосы цвета воронова крыла.

— Милка, ну-ка иди сюда, — рявкнула Хэла и девушка подняла на неё полный непонимания взгляд. — Сколько можно звать-то?

Хэла была взвинчена до предела, она стояла подбоченившись уже у другой двери. Тьмы там было намного меньше. Женщину занесли внутрь. Милена и Элгор проследовали туда же.

Это было что-то вроде общей комнаты — камин, диваны, огромный обеденный стол со стульями, потолочные люстры размером со слона. Комната была огромной, потолок был белый, по верхней границе потолка были оконные проёмы в которые сейчас проникал розовый свет Тэраф, но было светло. И если бы не обстоятельства при которых они сейчас все тут находились, то Милена сказала бы, что это невообразимо красиво, романтично и всё такое, но сейчас розовый цвет был зловещим и напоминал, какую-то кровавую дымку.

А потом по потолку начала сочиться эта мерзкая чёрная масса. Милене было странно, что эта чернота есть, а в комнате всё равно так же светло как и до того, как она сюда начала проникать. Она обернулась и увидела как тени тянутся из-под закрытой входной двери.

Женщину положили на обеденный стол и теперь Милена увидела, что та беременна. Стало страшно до обморока.

— Эка, милая моя, послушай, детка лежит поперёк, — обратилась к ней Хэла. — Я попробую развернуть, но какой стороной не знаю. Как получится. Надеюсь головой и тогда всё пройдёт хорошо, но если ножками… ну что делать, значит ножками.

Женщина замотала головой.

— Не могу, не могу, — прошептала она, совсем неслышно, обречённо, протянула руку к стоящему у её головы ферану. — Рэтар, прошу тебя позаботься о детях, я не смогу. Не смогу…