Они переглянулись и рассмеялись.

— Меня ты уже всю изучил? — спросила Хэла.

— Нет. Точнее, как только я подумал, что понимаю тебя, чувствую — ты падаешь без сознания и доводишь меня до грани. И, — он взял её за подбородок и провёл пальцем по линии брови, — я ещё даже не начинал считать твои чёрточки в глазах. И я уже не говорю, что могу посвятить себя твоей нательной карте звёзд.

— Что? — нахмурилась она, пытаясь понять его.

— Твои, как там ты их назвала, — уточнил Рэтар, — родинки?

— А как они у вас называются? — спросила Хэла в недоумении.

— А у нас таких не бывает, — ответил феран. — Если есть редкие люди с такими отметинами, то это называют звездой тела.

— О, боги, что?

Рэтар приподнял бровь и уставился на Хэлу с нескрываемым весельем.

— Ты здесь сейчас единственная у кого такие есть везде.

Ведьма нахмурилась, потом пробежала глазами по открытым участкам его тела, явно озадачилась.

— У Милки тоже есть! Но… Хрень какая, — буркнула она, словно недовольная и этой своей особенностью. — Какого чёрта?

Рэтар рассмеялся. Хэла была сейчас невообразимо очаровательной. И это в нём говорила не эта её жуткая вода, выбившая остатки рациональности из головы, перетряхнувшая сознание. Хотя кажется он не был так пьян уже много тиров.

Притянув к себе ведьму отпустил остатки разумного.

— Ты же понимаешь, несносная моя ведьма, что я тебя никуда от себя не отпущу, — прошептал он ей в губы.

— Я никуда не собиралась, — улыбнулась она.

— И не надо.

— Не буду, — голос стал невыносимо хриплым, тяжёлым…

Унесло.

Утро, а точнее уже был день начались с ворчаний Хэлы.