– А я только лёг. И выключился сразу.

 – Я тебе снюсь, – смущённо улыбнулась я.

 – И правда. Я так и подумал, – игриво подмигнул он. – Какой чудесный сон!

 Опасаясь, что могу неловко соскользнуть, я ухватилась за его шею, почувствовала влажность волос. Чтобы не потянуть их, случайно огладила его горячую кожу. Глаза Вёлвинда потемнели, и он глухо, словно от напряжения, произнёс:

 – Трея... Я не железный.

 – Это хорошо.

 – Ладно.

 И он понёс меня обратно в спальню. Меня охватила паника и сахарное, как украденное из буфета печенье, предвкушение с привкусом дерзости и раскаяния.

 – Не считай меня распущенной, хорошо? – шепнула я ему на ухо.

 – Ни в коем случае.

 У самой кровати Вёлвинд остановился, втянул ноздрями воздух, склонив голову к моим волосам. А потом моего виска коснулись мягкие губы. Внезапно настойчивые, они захватили мои, взяв в плен долгого поцелуя. И в момент, когда моя рука всё же бессильно соскользнула с его плеча, Вёлвинд

 присогнул колено и, опираясь им о кровать, аккуратно положил меня на простыни. Холодные и мягкие, на контрасте с его литым раскалённым телом. Я привстала, опираясь на руки, и чуть не столкнулась с ним нос к носу.

 – Я хотела сказать... Что мне всё равно, какой ты, даже если с тьмой. Я люблю тебя и всё!

 – И я люблю тебя! – ответил он.

 И в следующее мгновение на меня обрушился ураган поцелуев. Ни халат, ни ночная сорочка не препятствовали его рукам и губам. Впрочем, приподняв легко, как игрушку, Вёлвинд помог мне избавиться от ненужных вещей. Я не успела прийти в себя от смущения, что совсем обнажена перед ним, как с его бёдер упало покрывало.

 Я охнула. И снова была закружена вихрями ласки. Они, как весенний дождь, то затихали, едва касаясь земли каплями и заставляя её ждать, ловя с нетерпением каждую; то словно ливень, не оставляли шанса спрятаться, отмечая поцелуями, жадным скольжением ладоней и кончиками пальцев каждый сантиметр моей кожи. Даже там, где было нельзя под угрозой недельного карцера! Но Вёлвинд не знал запретов, выискивал и находил точки, неизвестные мне самой, которые заставляли вспыхивать, кусать губы, гореть и выгибаться навстречу.

 Моё тело сошло с ума в творимом им безобразии и волшебстве где-то между небом и землей, между приятным и до паники невозможным.

 Просьбы остановиться на Вёлвинда больше не действовали. Он шептал ласковые слова, отводил мои пылающие стыдом руки в сторону и делал пальцами и губами то, от чего меня уносило в подпространство.

 И вдруг я почувствовала резкую боль там... Вскрикнула, сжалась от страха, стало ещё больнее.