Пабло взглянул на мой телефон, который лежал на столе.

Я коснулась экрана, чтобы показать ему, что активного звонка нет.

– Они не ждут на том конце линии, и я не записываю разговор. В признании нет необходимости, когда устройство, которое вы в меня засунули, находится у меня. – Экран моего телефона погас, став почти таким же мрачным, как настроение принца. – Я здесь, Пабло, потому что верю, что ты не монстр, в которого тебя превратили обстоятельства. – Я положила руку на столешницу. – И верю, что в твоем сердце еще есть доброта, но, чтобы она засияла, тебе нужно либо оставить свои политические устремления, либо найти другой способ объявить своему отцу импичмент.

Пабло фыркнул.

– Королям нельзя объявить импичмент. Единственный способ отстранить их от власти – убить.

– Его убийство принесет тебе счастье? Ты действительно хочешь править этой страной?

– Да.

Мне хотелось, чтобы он засомневался хотя бы на мгновение, потому что укротить чью-то жажду мести проще, чем заставить отказаться от мечты.

– Тогда не начинай свое правление с казни невинных девушек. Начни с того, что посадишь за решетку тех змей, которых называешь друзьями, и собери группу настоящих товарищей. Истинных сторонников.

Он поджал губы, расслабил, а затем снова поджал, шестеренки крутились у него в голове.

– Разве не хочешь, чтобы мать гордилась тобой?

– Моей матери больше нет. – Хотя голос принца не источал нежности, но он утратил стальную твердость.

– Ты ведь духовный человек? – Любимым выражением мамы было: «Все или ничего». Я выбирала «все», но если не удавалось его достичь, то прибегала ко второму варианту. – Веришь в загробную жизнь?

Взгляд Пабло метнулся к телохранителям, к бармену, который потирал лоб за стойкой, а затем вернулся ко мне.

– К чему ты клонишь?

– Что, если я скажу, что в случае переворота твоя душа погибнет навеки? Что ты не воссоединишься с матерью? – Мой голос дрогнул, поскольку ишим наказал меня за раскрытие одного из тщательно охраняемых секретов нашего народа.

– У меня будет целая жизнь, чтобы искупить грехи.

– Твоей жизни не хватит, – заявила я, взглянув на перо, которое сверкало, как рассыпанные бриллианты, на испачканных половицах из черного дерева.

– Почему? Ты планируешь оборвать ее?

– Если бы я желала тебе смерти, ты бы уже был мертв.