Он рассмеялся.

– Ты действительно нечто, mi sol.

– Нечто, способное побудить тебя измениться? – Ну же, Пабло. Докажи, что у тебя еще есть совесть.

Смех оборвался, выражение его лица стало серьезным, и я почувствовала, что теряю его.

– Человек может многократно терпеть неудачу, но лишь пока не лишится гордости. Больше неудача меня не настигнет. – После некоторой паузы он добавил: – Их семьи ни в чем не будут нуждаться.

– Ни в чем? Деньги не исцелят разбитые сердца.

– Отец выколол мне глаз, когда я в последний раз пытался отстранить его от власти.

Я уставилась на тот, что у него остался.

– Значит, считаешь справедливым, что сорок девять молодых девушек заплатят за твое увечье жизнями?

– Что такое пятьдесят жизней по сравнению с теми, которые я изменю, когда окажусь у власти? – Вечно пытается оправдать свои намерения.

Моя надежда на то, что душу этой Тройки еще можно спасти, угасла.

– У этих девушек есть семьи и друзья. Перспективы и мечты. Их жизни имеют значение. Может, не для тебя, но для тех, кто их любит, они важны. – Я подняла руку, прося официанта принести счет. – Похоже, я ошибалась на твой счет.

Я буквально слышала голос Адама: «Я же тебе говорил». То есть если мой собрат по черному оперению еще когда-нибудь соизволит завести со мной разговор.

Бармен с хвостиком поспешил к нам с кожаной подложкой и дрожащей рукой протянул счет.

Пабло выхватил его раньше меня и швырнул обратно парню, будто это кость, а бармен – собака.

– Запиши на мой счет.

Кивнув, он попятился, но споткнулся о собственные ноги и врезался в стол рядом с нами. От удара опрокинулась бирюзовая ваза. Парень быстро поправил ее и вытер воду уголком фартука.