Иногда на миссис Ренни находило просветление и в эти короткие моменты она вспоминала, что у неё есть сын, что надо что-то делать по дому. Вот и сейчас она спросила меня именно об этом:

— А где Макинтош?

Я покачала головой:

— Простите миссис Ренни, я только приехала, ещё не видела его.

Увидев на лице мамы Мака сожаление, я поспешила успокоить женщину:

— Мак, взрослый мальчик, он работает в больнице, возможно, что ещё не пришёл с работы.

Пришлось отвести миссис Рении в её комнату и налить ей чаю. На кухне всё было так, словно миссис Элис всё приготовила, а потом вышла на улицу и уже вернулась с приступом.

Слёзы навернулись у меня на глаза. А я вспомнила, что так и не сказала принцу кого подозреваю. Мне было странно, что такой человек может опускаться до таких вещей. Правду говорят «мы никогда точно не знаем, что у другого человека в голове».

Когда я вышла из дома, то увидела, что ни Максимилиана, ни его автомобиля нет.

Уже собиралась пешком добираться до больницы, но ко мне подскочил один из «котелков» и сообщил:

— Мисс, подождите буквально пять минут, машину сейчас подадут, принца срочно вызвали во дворец, вызов был от королевы-матери.

И точно, ровно через пять минут подъехал автомобиль, за рулём был незнакомый мне парень, но один их «котелков» сел на переднее сиденье и я спокойно уселась на заднее.

А уже через десять минут мы подъехали к больнице.

«Котелок» сказал, чтобы я не волновалась, они будут и здесь, и дома, а автомашина будет в моём распоряжении.

— Всю ночь? — спросила я, подозревая что в больнице могу провести гораздо больше времени.

Незнакомый мне водитель и «котелок» переглянулись»

— Не подумали, — сказал «котелок» по-военному, — как освободитесь. мы вызовем транспорт.

В больнице всё было по-прежнему. По-прежнему хорошо. Я не была здесь некоторое время, после того как ушла сначала я, потом доктор Листер, его заменил доктор Стен, атмосфера в больнице продолжала оставаться такой же санитарно-карболовой. И мне это нравилось.

За время работы над проектом я посетила разные больницы, пытаясь понять, насколько велико «разнообразие» и сколько усилий может понадобиться для приведения всех, хотя бы столичных больниц, к единому стандарту.

Так вот, те больницы, в которых следовали положениям асептики, за внедрение которой и пострадал в своё время Джозеф Листер, выгодно отличались от других, даже дорогих коммерческих больниц, которые старались решить вопросы не наведением ежедневной чистоты и обеззараживания, а проветриванием и установкой благовонных курильниц.