Мне не понравилось то, как Генрих это сказал, но я промолчала, мне не хотелось упоминать имя Максимилиана. И уж тем более обсуждать, кто бы что допустил.

Обратно мы ехали молча. Сперва я хотела рассказать про ту ситуацию и травлю, которая произошла в Британии, но поняла, что не хочу.

Не хочу жить вчерашним днём, постоянно оглядываясь назад. Для меня важно то, что есть сейчас и будет завтра.

Настроение было странное, поэтому возле дома я быстро попрощалась. Генрих, видимо, чувствуя моё настроение, не стал настаивать на прощальном поцелуе, за что я была ему очень благодарна. Лишь на мгновение прижался губами к моим волосам, глубоко вдохнув, после чего отстранился, позволяя мне уйти.

Я уже открыла дверь, когда услышала тихое:

— До завтра…

Утром, перед выходом на работу я сперва надела кольцо, потом всё-таки сняла и убрала его обратно в коробочку. Надеюсь, что Генрих поймёт почему. Тем более что я врач, а нам ни кольца, ни длинные ногти нельзя.

До выхода ещё было время, когда вдруг раздался звонок в дверь. Это было необычно.

Открыв дверь, я увидела Генриха, в руке которого вместе с привычным букетиком была утренняя газета.

— Лейла, прости, я не удержался, — с радостной улыбкой размахивая газетой сказал он.

А я подумала: — «Ну вот, только вчера поговорили, что от прессы сложно ожидать чего-то хорошего».

— Проходи, — посторонилась я, — кофе хочешь?

— Не откажусь, — всё так же весело проговорил Генрих.

«Детский сад какой-то,» — пришла в голову мысль.

И я уже сварила кофе, и мы даже сели за стол, а Генрих всё ещё не рассказал, что в этой газете и почему он так радостно улыбается.

— Лейла, ну нельзя же так, — укоризненно посмотрел на меня Генрих, — ну ты же девочка, тебе должно быть любопытно.

— Мне любопытно, — я поджала губы, потому что не хотела с утра сюрпризов, — но я боюсь.

Генрих вздохнул и развернул газету. На первой полосе была фотография нескольких человек и сначала я узнала лицо доктора Джозефа, Итана и…себя.

В заголовке было написано: «Группа учёных из Британии номинирована на премию Майера в области медицины».

Генрих снова широко улыбнулся: