Да, в политике я полный ноль. В отношениях, кажется, тоже – ну или Ленор слишком долго уверяла меня в обратном, потому что не увидеть на каменном лице Люциана никаких эмоций сейчас для меня оказалось… больно? Правда, когда он повернулся к отцу, чтобы что-то сказать, в его глазах все же отразилась ярость. Поклясться могу, что если бы тэрн-архом был он, Валентайна выставили бы после появления в таком виде.

Правда, сказать Люциан так ничего и не успел: сначала отец остановил его жестом, затем подошла следующая пара. На нас с Валентайном продолжали глазеть, но уже не так пристально, после оказанного Ферганом приема гости расслабились, по залу вновь потекли голоса и шорох платьев.

– Рискованно, – приблизившаяся к нам Эстре выглядела роскошно. В ярко-синем платье, с украшениями, должно быть стоящими целое состояние, и чуть ли не единственная в этом зале с высокой прической.

Она отделилась от своей семьи: отец и мать смотрели на нее с явным неодобрением после того, как она подошла к нам поздороваться. Лика же на нас не смотрела вообще. Я краем глаза выхватила семью Драконовых, а вот Макса пока не было видно, хотя он точно был приглашен. Лично хвастался мне приглашением.

– Это моя правда, Амильена, – холодно ответил Валентайн.

– Я знаю. Сожалею, что у меня не хватило сил, чтобы противостоять отцу в прошлом.

Мне было дико присутствовать при этом разговоре. Я в нем точно была третьей лишней, но у меня сейчас не было никакой ревности, просто нервозность, или, если говорить откровенно, дикий мандраж. Я чувствовала себя стоящей на лезвии в туфельках с очень тонкой подошвой, и когда она разойдется, от какого малейшего движения, я даже представить себе не могла.

– Прошлое в прошлом, – скупо отозвался Валентайн, давая понять, что разговор окончен.

– Удели мне совсем чуть-чуть времени, – попросила она. – Пожалуйста.

– Я с удовольствием вас оставлю… – начала было я, но ладонь архимага легла на мою талию.

– Все, что ты хотела мне сказать, ты можешь сказать при Ленор.

По лицу ее прошла судорога, а мне захотелось пнуть Валентайна в колено. Больно. Вот чисто из женской солидарности – он хоть представляет, чего стоит вот так подойти, признать свои ошибки при новой девице, тесно к нему прижатой? Сейчас этой девицей была я, и, хотя его ладонь все еще жгла мою кожу, я каким-то образом умудрилась чуть отодвинуться. Попроситься в дамскую комнату не успела, потому что объявили Женевьев, и зал снова затих.

Да, официально Анадоррские были приглашены, но в том, что их не будет, не сомневался никто, потому что это было… ну даже не знаю, как пригласить Капулетти к Монтекки и думать, что они будут устраивать обнимашки. До смерти Ромео и Джульетты, разумеется.