Мария прислушалась к себе – и никакого внутреннего протеста не ощутила. Сможет она прибить Иоанна, чтобы самой остаться в живых? Вполне! И ради Анны тоже. Но свидетелей и признаний все равно лучше не оставлять. Политика…
* * *
Самый обычный рыбацкий кораблик.
С такими сторожевые корабли Картена разбирались легко и просто. Сигналили, заставляли лечь в дрейф, потом обыскивали корабль и забирали все, что найдут. Давали экипажу время пересесть в лодки и забирали кораблик.
А как еще?
Лезут и лезут эти шагренцы, простых слов не понимают! Это воды Кар-те-на!!!
Не Шагрена!
Ловите рыбку у себя, а нам своих людей кормить надо! Жестоко? А два века назад, когда вы на материке пытались высадиться, убивая всех, включая младенцев, – это было не жестоко?! Нет?!
Вам можно!
А потом вы начинаете спрашивать – за что?! А вот за то!
За Алую резню, за налеты, за несколько десятков тысяч погибших тогда, за обезлюдевший город, который тогдашний король приказал не восстанавливать. Посыпать землю пеплом и солью, и оставить. Для напоминания!
Человеческая память несовершенна, пройдут века – и забудется. А вот когда так… и стоит над морем черный обелиск.
Шагренцы тогда никого не пощадили, два человека из всего города уцелели чудом, про деревни и поселки вообще молчим. С тех пор Картен их не принимает. И идут на дно лодки, и кораблики, и… всякое бывает, и с одной, и с другой стороны. Но если кто-то из Шагрена уходит в тот же Картен… вот в Картен как раз и не уходят. Не принимают их там. В других странах еще может быть, а в Картене любой шагренец – мишень на стене. И язык не поворачивается спорить. Слишком много между этими народами крови, горя и боли. И постоянно удлиняется список погибших – с обеих сторон.
В этот раз было похоже.
Так же картенский сторожевик заметил суденышко.
Так же в рупор заорали приказ – остановиться. И так же корабли встали бок о бок, для проведения досмотра. Хотя что там смотреть на рыбачьем суденышке?
А потом…
Они вылетели из трюма, словно молчаливые ночные тени.
Словно демоны бездны.
Словно руки самой Смерти.