Я моргнул, и вспомнил тот отвратительный день: окровавленную тунику друга и широко распахнутые глаза, в которых застыла мольба. Он сражался с монстрами в масках, пока они не украли его у меня, и даже тогда, прежде чем он сомкнул веки, глубоко в душе я чувствовал его любовь.

Исайя провел рукой по лицу, его черты исказились призрачной болью.

– Ты думал, что оставил меня умирать одного в Тумане. Истекать кровью на лесной поляне. – Теперь его боль была явной. – Но, очевидно, мне пришлось притвориться, чтобы ты смог достать клинок. Все должно было сложиться определенным образом, иначе уготованное тебе будущее могло измениться.

Мне хотелось кричать, обрушить злость на этого мужчину и его ложь. Ведь это не мог быть мой брат. И все же… то, как он смотрел на меня сейчас, его полный жалости взгляд был точно таким же, как у моего старого друга, когда тот встречал меня после возвращения с миссии. Каждый раз, когда мне было больно и одиноко.

Передо мной стоял Исайя. Независимо от того, разрывала меня эта правда пополам или нет.

Исайя бросил взгляд на зеркало, висевшее справа, яркий свет на его поверхности не позволял рассмотреть отражение. Я следил за каждым движением бывшего товарища, пока он готовился заговорить, но даже тогда меня сломил звук его голоса.

– Я не собирался раскрывать себя таким образом, но девчонка нашла единственную вещь, способную призвать меня. Заманить меня в ловушку, как зверя. Самый первый лунный камень, – со вздохом пояснил он. – Я надеялся, что он утратил свою силу надо мной, почернев несколько десятилетий назад, но, судя по всему, я ошибался. – Его внимание переключилось на Киару, а затем на стену с зеркалами. Но он сосредоточился не на зеркале, а на неровном углублении в гладком камне. Будто в него что-то было вделано…

Должно быть, именно здесь Киара нашла лунный камень. Вмятина и куча осыпавшейся пыли смотрелись неуместно в безупречно чистой комнате.

Исайя оторвал взгляд от зеркал и опустил его на ноги, его кадык дернулся.

– Может, ты решишь, что я трус, но все было бы гораздо проще, если бы ты не видел моего лица. Полагаю, я не был к этому готов.

Мне вспомнилось, как Киара остановилась возле его тела в Тумане. Она сказала, что видела, как вздымалась и опускалась его грудь, и тогда я отмахнулся от нее, поскольку горе затуманило мой рассудок.

– Ты, – единственное слово, которое я смог выдавить. В горле было суше, чем в пустыне.

Исайя с досадой потер подбородок:

– Да, я. Всегда нужно остерегаться тех, кто к тебе ближе всего. Кажется, я уже говорил тебе это однажды.