– Милорд. – Она присела перед ним в реверансе, и ее тщательно завитые кудряшки подпрыгнули в такт движению. – Разрешите сделать вам замечание?

Тристан так и замер, не успев поднести бокал ко рту.

– Разрешаю, миледи.

Последнее слово он произнес с явной издевкой, но худая, как щепка, девчушка ничуть не стушевалась. Она с грацией истинной дворянки расправила складки платья и вздернула острый подбородок.

– Негоже, милорд, благородному юноше сидеть в одиночестве и напиваться, пока в бальной зале среди танцующих явный перевес в сторону женщин.

Тристан дернул уголком рта в попытке сдержать смешок.

– Миледи, а вы видите здесь благородного юношу? – Он с серьезным видом осмотрелся по сторонам. – Я вот не заметил.

Девочка даже не улыбнулась и продолжила сверлить Тристана суровым взглядом. Прямо как его матушка, когда он хамил ее фрейлинам.

– Милорд, я говорю о вас! – прощебетала она. – Или вы не считаете себя благородным?

– Не страдаю такой добродетелью. Кто ты, дитя?

Она насупилась и выпятила совершенно плоскую грудь.

– Я Адалина – младшая представительница древнего и могучего рода Ришель. А вы кто? Невоспитанный пьяница?

Тристан не сдержался и громко фыркнул. Эта девочка немного отвлекла его от скуки и навязчивых воспоминаний о сероглазой блондинке, которую он вот уже три месяца не мог выкинуть из головы. Которую сам же и отверг, жестоко оскорбив…

– Слыхал я о вашем древнем, могучем роде. В частности, о ваших женщинах.

Девочка заученным движением поправила карамельного цвета кудряшки. В ее больших карих глазах вспыхнуло любопытство.

– И что же вы слышали?

Адалина посмотрела на пустующий стул по соседству с ним. Она явно хотела присесть, но этикет не позволял сделать это, пока Тристан не предложит. Однако он не собирался так просто уступать малявке. Он потянулся за бутылкой и наполнил бокал.

– Не хотите выпить со мной, леди Адалина?

– Нет, конечно, мне еще рано, – испуганно промямлила она. – Вы ответите на вопрос? И вы не представились, милорд.

Тристан сделал смачный глоток вина и облизнул губы, отчего Адалина зарделась как спелая земляника. Он сразу заметил ее взгляд. Мелюзге было от силы лет двенадцать, но именно в этом возрасте девчонки начинают влюбляться. Вот только не в прыщавых нескладных ровесников, а в зрелых красивых юношей. Тристан никогда не страдал скромностью и прекрасно знал, что был непростительно красив. Он снова осмотрел ее с ног до головы, предвкушая, как уже через минуту она сбежит, сгорая от стыда. Ну или разревется.