У меня с души свалился камень, но, кажется, ненадолго. Я просто надеюсь, что все закончится сегодня – не хорошо, так плохо.

Поворачиваю голову к Кострову, и оказывается, что он тоже смотрит на меня. Кончики наших носов соприкасаются, а на моих губах появляется улыбка – сама собой, я даже не заказывала.

– Все будет хорошо, – шепчет он, глядя при этом на мои губы.

Внутри все поет от этого голоса и от этого взгляда.

– Я люблю тебя, – шепчу я в ответ, а Костров тянется и целует меня в лоб, заставляя жмуриться от удовольствия.

– Так, пароч…

Преподаватель не успевает договорить, как у меня в кармане начинает неистово пищать иммобилайзер от машины Кострова.

– Ой, простите! Это машина. Кто-то…

Но все, уже забив на правила, бросаются к окнам аудитории.

– Твою ма-а-а-ать! Колчин, ты придурок! – вскрикивает кто-то из его друзей.

«Курочки» подбегают к окнам и почти синхронно прижимают руки к губам с громким «Ах!».

– Что за беспредел? – бормочет Ливанов.

Сначала я думаю, что он про покинувших места учеников. Но нет, преподаватель тоже наблюдает за чем-то в окне.

Мы с Костровым встаем, но бежим сразу на выход, и все друзья Колчина, да еще «курочки», за нами.

– Он какой-то конченый! – кричит кто-то из них.

– И надо было тебе с этим ботаном держаться за руки при всех? – бросает мне в спину Олег.

– А что, всю жизнь от этого психа скрываться? – вопит Машка.

Мы выходим на крыльцо, и я готова рыдать при взгляде на разбитую в хлам тачку Кострова. Всюду стекла, лобовое вывалилось прямо на сиденья, которые теперь усыпаны крошкой, как бриллиантами. Егор стоит с довольным лицом, потом открывает свою машину и улыбается мне.

– Ну что, Асечка, прокатимся, как в старые добрые?

Я мотаю головой из стороны в сторону, цепляюсь за руку Кострова и сама этого не замечаю.