В тот момент я порадовалась, что Ллеу не разбирает речи Сола. Впрочем, это бы все равно вряд ли умалило его уверенность. Взирая на будущее поле битвы сверху вниз, Ллеу держался степенно, как если бы убивал королевских вёльв уже не раз. Хотя Ллеу и впрямь уже видел людские смерти – и даже собственноручно обрекал на них… Об этом не стоило забывать, как и о том, что сейдманы считаются слабее вёльв, а потому, встречаясь с ними в схватке, проявляют особую жестокость. Ради того, чтобы превзойти последовательниц Волчьей Госпожи, некоторые наверняка даже готовы сойти с ее пути… И пойти путями иными, темными и опасными, как полуночные прогулки в терновой роще.

– Давно хотела спросить тебя, Ллеу…

– Да, госпожа?

– Ты, чай, не Волчьей Госпоже служишь, верно?

Мы перелетели костры, поднялись выше и воспарили над завесой дыма. Ллеу снова опустил подбородок мне на плечо. В его шепоте мне померещилась знакомая лисья ухмылка:

– Я никому не служу, кроме вас, драгоценная госпожа.

– Кто же тогда тот, в честь кого поет черный колокольчик на твоем браслете?

– Помощник.

– И не страшишься ты «помощника» этого?

– Зачем мне его страшиться?

– Он людские жертвы требует, не животные, как Волчья Госпожа. Просит много крови, в том числе твоей…

– И результаты дает соразмерные. Подсказывает, говорит, направляет, а не только отдает и забирает, как другие боги. Так что это Волчья Госпожа должна его страшиться. Когда другие поймут, что сейд ее слишком слаб и что она зовется его матерью лишь потому, что первой разнесла о нем весть, тогда-то все в мире станет по-другому.

«Вы что, говорите о Диком? – уточнил Солярис, невольно подслушав. – Разве это не детская сказка, которая помогает объяснить детям, почему кто-то богат и счастлив, а кто-то болеет и умирает?»

– Если эта сказка поможет нам победить Омелу и ее вёльв, то пусть будет так, – прошептала я, прильнув грудью к шее Сола, и забралась рукой в поясную сумку. В конце концов, у меня тоже была своя сказка, в которую я отчаянно хотела верить.

От опийного дыма голова отяжелела, но холод червонного золота отрезвил. Я прижала совиную маску к лицу и почувствовала, как она прилипает к коже; так прочно, так плотно, что ни буйный ветер, ни самый яростный враг не смогли бы сорвать ее с меня, пока я сама того не захочу. Это было похоже на долгожданное воссоединение. Тепло, как от медового эля, разлилось по венам, и тело стало легким, как перышко. Кочевник, правда, не соврал: прорези для глаз были слишком узкими, а мне часть обзора и вовсе загораживал золотой клюв. Однако чем больше я смотрела на мир через маску, тем дальше, казалось, видела.