Фокс усмехнулся, но промолчал.

– Ной по-прежнему остается защитником, – сказал Рафик. – Он усвоил свой урок и будет хорошо заботиться о душе Мегги.

– Он что-нибудь помнит?

– Не обо всех своих жизнях. Вину, которую взвалил на себя, – да. Он попросил у Арвин прощения, а она сказала ему, что любит Фокса.

– И это он просто так принял?

Рафик кивнул:

– В прошлом у меня с ним был довольно обстоятельный разговор.

– Арвин и Ной никогда не смогли бы разрушить проклятие, правда? Выходит, Селина намеренно поставила перед ними неразрешимую задачу.

Рафик снова кивнул:

– Именно так. Мы должны были догадаться об этом гораздо раньше. Она всегда применяла один и тот же метод, чтобы представить виновного в исчезновении колдуньи, а потом избавиться от него.

– Неужели это означает, что вы останетесь здесь? – осторожно спросила я. – Или вам придется вернуться?

– Не придется, если ты не против.

Я усмехнулась, но, прежде чем успела что-то ответить, в комнату суетливо ворвалась оставшаяся часть взбудораженных Просветленных, которые сгрудились вокруг Фокса.

– Еще больше женского внимания, – пробормотал Седрик, притянув меня к себе. – Это ударит ему в голову.

– А ты, случайно, не завидуешь?

– Ни капельки. Просто устал. Мне бы сначала в душ, а потом – спать.

– Я могу взять тебя с собой в свою комнату.

Мой взгляд скользнул по людям в помещении. Здесь собрались все, кого я любила. Бабушка, Полли, Молли и Грета окутали Фокса сиянием своих душ. Грета стояла рядом с Арвин и гладила головку ее дочери. Потом колдунья взяла маленькую ручку девочки, и я внимательно проследила за тем, как бледно-розовый отблеск души, вырвавшийся из крошечных пальчиков, взвился в воздух и превратился в стрекоз, которые полетели к Фоксу.

Странник улыбнулся, когда они сели на его щеку. А потом взглянул на Арвин. Любовь этих двоих была почти физически ощутима для всех, кто находился в этой комнате.

– Мы им не нужны, – шепнул у моего уха Седрик. – Давай поднимемся наверх.