– Грейс. – Сайрус вручает мне шкатулку с кровяным камнем и окидывает меня взглядом, от которого меня охватывает гадливость. Не потому, что его взгляд похотлив – нет, это не так, – а потому, что он алчен. Как будто он желает заполучить меня, но только потому, что он уже придумал, как использовать меня в своих интересах.

– Мне так приятно познакомиться с тобой, – говорит он, подойдя ко мне сбоку и руками изображая радушный жест наподобие объятий. – Пара моего сына и горгулья. – Он качает головой. – Уму непостижимо, но так вдохновляет.

– Да, так вдохновляет, – вторит ему Далила, и безупречная улыбка ни на миг не сходит с ее алых губ.

Сайрус продолжает:

– Я не могу выразить, как нас впечатлила твоя игра на этом турнире.

– Хорошо играла вся моя команда, – замечаю я.

Далила вздергивает бровь точно так же, как это делают ее сыновья, но ничего не говорит.

– Это верно. Но их секретным оружием была именно ты. Мы все видели, как Грейс Фостер выступила на турнире Лударес, не так ли? – Голос Сайруса разносится по залу, и в ответ раздаются приветственные крики. – Мы все видели, какие потрясающие вещи она может делать, не так ли? – Опять приветственные крики.

– Но мы также видели, как она уязвима, бедняжка, – добавляет Сайрус, качая головой. – Мы видели, как ей было трудно, как человековолк волочил ее по полю, как она чуть не погибла от столкновения двух драконов. Грейс, наша единственная горгулья более чем за тысячу лет.

К чему он клонит? – спрашиваю я Хадсона, когда Сайрус продолжает перечислять все то, что произошло со мной с тех пор, как погибли мои родители.

– Ни к чему хорошему.

Сайрус делает паузу, и все затаивают дыхание. Повернувшись к своей жене, он делает ей знак.

– Не хочешь ли объявить всем хорошую новость, Далила?

Идя к микрофону, королева продолжает улыбаться, но ее улыбку нельзя назвать веселой, она скорее напряженная, и я гадаю, насколько долго Далиле удастся сохранять ее на лице.

Похоже, достаточно долго, поскольку улыбка остается на месте и тогда, когда Далила берет микрофон.

– Я с огромным удовольствием сообщаю вам эту волнительную новость.

Она поворачивается ко мне лицом, и я не знаю, кто из нас – Хадсон или я – испытывает большую тревогу относительно того, что она собирается сказать. Вероятно, я. Когда ее улыбка становится шире, мое сердце начинает стучать в ушах так громко, что я не знаю, смогу ли расслышать ее слова.