Это чувство, которого я никогда прежде не знал – странная, переполняющая меня легкость. Оно заставляет меня улыбаться всякий раз, когда я вижу Грейс или даже просто думаю о ней, оно заставляет меня смеяться, когда она говорит или делает что-то нелепое – обычно только затем, чтобы подразнить меня.

Это странное чувство, но я наверняка сумею к нему привыкнуть, если смогу сделать так, чтобы Грейс не ушла из моей жизни. А я смогу, непременно смогу.

Грейс опять что-то бормочет во сне, и я наклоняюсь к ней, пытаясь разобрать ее слова, но тут она смеется, и я решаю, что это не имеет значения. Потому что похоже, что она тоже счастлива. И, возможно, из-за меня.

Вот вам еще одно необычное чувство.

Я жду, чтобы она сказала что-то еще или снова засмеялась, чтобы я смог увидеть, как в уголках ее глаз соберутся морщинки и ее щеки зальет розовый румянец, который мне так нравится. Пока мы жили в моей берлоге, я часто думал об этом румянце, представляя себе, каков он на вкус. Представляя себе, как я проведу губами по ее щекам и прошепчу слова, от которых она смущенно порозовеет.

Одна мысль об этом заставляет меня наклониться и легко поцеловать ее в щеку, просто чтобы проверить, не побудит ли это ее снова заговорить.

Оказывается, что нет, зато после этого она сбрасывает с себя простыню и пуховое одеяло, которыми я только что накрыл ее. За последние пару часов она делает это уже в третий раз, так что больше я ее не накрываю. Вместо этого я приподнимаюсь на локте и делаю то, что мне редко удается сделать, когда она бодрствует.

Я разглядываю все прелестные и сексуальные веснушки на тех местах ее тела, которые не прикрыты ночной рубашкой.

Их немало – крохотные пятнышки, россыпи которых виднеются на ее щеках и руках, на верхней части ее бедер и на плечах, – и они кажутся мне чем-то вроде секретов, которые мне предстоит разгадать.

Я опускаю голову и провожу губами по созвездию веснушек на внутренней части ее предплечья.

В ответ она только невнятно стонет и, повернувшись, утыкается лицом в подушку. Но это открывает мне доступ к веснушкам на задней части ее бедер, которые только и ждут, чтобы я медленно прочертил между ними линии кончиком пальца.

– Зачем ты трогаешь мои веснушки? – спрашивает она. Ее голос приглушен, потому что она по-прежнему лежит уткнувшись лицом в подушку, но, похоже, мое внимание не напрягает ее. Ей просто любопытно.

– Я их обожаю, – говорю я ей. – Это что-то вроде моей собственной маленькой вселенной, расположенной прямо здесь, на твоей коже. Кусочек тебя, которого могу касаться только я. Только я могу целовать его и любоваться им.