– Помнишь, когда мы были в цирке Медрано? – спросил он. – С тех пор мне все время хотелось нарисовать очередного арлекина.
– Покажешь мне завтра эту картину?
– Ну конечно, – тихо ответил он и подоткнул одеяло вокруг нее. – Теперь мне нужно идти, а тебе пора отдохнуть.
– Да. Я знаю, у тебя еще много дел. Не хочу тебя задерживать. Не забывай выгуливать Сентинеля: ты знаешь, как он любит прогулки.
Пикассо улыбнулся.
– А ведь я решил не отдавать его Дерену после войны.
– Я догадывалась.
– Это твой пес.
– Это
–
– И не забудь проверить почту, когда вернешься домой. Канвейлер по-прежнему должен тебе целое состояние. Помни об этом, даже если придется ждать до конца войны.
– Он должен нам обоим. Это ты дарила мне вдохновение, – сказал Пикассо и сжал ее руку, которая стала слишком тонкой и хрупкой для испанского серебряного кольца его бабушки.
– Прошу прощения, мадам Пикассо, – вмешалась сиделка. – К вам пришли мужчина и женщина, но я посоветовала им посетить вас в другой раз.
Сиделка, одетая в белое, была похожа на ангела.
Ева улыбнулась, подумав о том, как чудесно, что кто-то еще пришел навестить ее. Но она очень устала. Когда она закрыла глаза, то почувствовала, как Пикассо нежно поцеловал ее в лоб. Это было похоже на прикосновение крыльев бабочки.
– Приятных снов,