И я открываю глаза.

Открываю и тут же снова зажмуриваюсь, потому что на той цепочке, которая осталась на шее Фрола — висит защитный кулон. А на второй, которую он снял и держит сейчас на ладони, висят… два кольца.

И эти кольца…

Одно массивное, явно мужское. А второе хрупкое, с рассыпанными по нему крошечными белыми камнями, которые очень похожи на осколки… те осколки, на которые разлетелось мое сердце, когда мы расстались.

И теперь…

Он словно собрал их.

И пытается мне вернуть.

Не верю тому, что вижу, не верю тому, что думаю, и только для того, чтобы окончательно убедиться, что ничего этого нет, опять открываю глаза.

— Я специально не покупал для тебя цепочку, — говорит Фрол, снимая с нее маленькое кольцо и протягивая его на открытой ладони, — чтобы у тебя было только два варианта — или выбросить это кольцо, или принять его.

Я медленно выдыхаю, не в силах прикоснуться к этому чуду, не в силах в него поверить, даже в Новогоднюю ночь.

— Вместе со мной… — добавляет с надеждой Фрол. — Оля, ты примешь это кольцо и меня?

И да, я понимаю, что это означает.

И то, что он снял кулоны из прошлого. И это кольцо. И то кольцо, которое он теперь носит на шее…

Понимаю.

И я даю самый глупый на свете ответ.

— Я… — хриплю, продолжая растерянно смотреть на колечко. — Я даже поцеловать тебя не могу… мне нельзя… я болею…

Он оттесняет меня в дом, хотя мне не просто тепло, мне безумно жарко сейчас. Закрывает за нами дверь.

А потом обнимает мое лицо огненными, но не причиняющими уже боли, ладонями, заставляя впервые за долгое время, что мы не виделись, взглянуть на себя. И я вижу на его голове какой-то светлый ежик волос, а на его щеках светлую щетину, и окончательно теряю дар речи.

— Может, ты и сама не захочешь меня теперь целовать, — говорит он вместо меня.

Мне слышится волнение в его голосе. И это так трогательно и одновременно смешно, что я опять удивляю себя и даю самый нелепый ответ из возможных.