Да он вообще сюрприз! Для нас обеих. Завтра будет неделя, как мы неофициально знакомы…

       Я не знаю, как себя вести. Я не повторила вопроса, но ждала от взрослой подруги ответа. Или, по крайней мере, одобрения.

       — Как?

       — Никак, — голос Лии был твёрдый, пусть и тихий. — Все само разрулится. Как-нибудь. И так, как должно быть.

       Боже, Степанова, ты веришь в сказку? Новый год наступил, но впереди еще Рождество, день самый невероятных чудес… Я должна в это верить? Должна? Или все же в мужчину, который ждет меня с дочерью под окнами чужой квартиры. В его рукопожатие — сильное и нежное одновременно, которое передало мне столько мужских сил, сколько нужно женщине, чтобы сделать первый шаг по шатающемуся мосту. Мост выдержит, если я не буду тянуть — если я побегу к другому берегу, но я хочу растянуть эти «на старт, внимание, марш» на пару дней.

       — Я не хочу сегодня видеть деда, — сказала я четко, когда Гриша в очередной раз предложил заехать в квартиру Каменцевых. Теперь уже за Любиными игрушками. Но игрушки были лишь поводом. Однако тревожился Гриша совсем не за Александра Юрьевича, он хотел скинуть тяжелый камень с моих плеч. Только не знал, что на них лежит целая гора, скидывать которую придется по крошечным камушкам не один вечер, а этот вечер — вечер так прекрасно начавшегося дня — я не хочу портить проблемами, пусть и не совсем еще из прошлой, но все же в чем-то прошлой жизни.

       В моей нынешней жизни не поменялось лишь одно — дочь. Я — мама Любы и я должна сделать все возможное и невозможное, чтобы она улыбалась. Даже тогда, когда взрослая рука слишком сильно затянула под подбородком завязки шапки.

       — В машине снимем, — уверила я дочку только в лифте, потому что за собственными мыслями не заметила мучений ребенка. Что за мать!

       Гриша выскочил из машины — он никогда не научится просто выходить? Все бежит — все спешит услужить, и я ловлю себя на мысли, что должна на каждом выдохе его благодарить. Не надо за мной ухаживать. Не надо так настойчиво, а то я разучусь все делать сама… А это неправильно. Все как-то неправильно у нас. Хорошо, но не так, как должно быть у взрослых людей. Куда я тащу ребенка? Вырвала ее из одной кровати, уложила во вторую и теперь предлагаю улечься спать в третью? А что делать, что делать?

       Дрожащая рука все никак не могла застегнуть ремень безопасности. А ведь это главное — чувствовать себя в безопасности, а мне страшно — страшно услышать, как ребенок скажет: мама, я хочу домой. И как ответить, что у мамы нет дома. Нет другого дома, кроме того, что предложил нам почти что незнакомый мужчина… Мужчина, с которым мне было хорошо в постели, но будет ли хорошо моему ребенку в обставленной по чужому вкусу комнате? В комнате — одной, без мамы… Я пробыла там одна не больше десяти минут. Гриша попросил повесить в шкаф пару сменок одежды. Его, видимо, пугает пустота во всех шкафах. Сейчас он с огромной радостью и с такой же лучезарной улыбкой повесил маленькую курточку в стенной шкаф прихожей. А вот Люба не улыбалась. Моя дочь вдруг решила начать стесняться Григория Антоновича — с опозданием почти что в неделю.