У меня действительно не оказалось ничего подходящего под кружевное бежевое платье. Но были сандалии, коричневые. Я их протерла и обулась. Пляжный вариант. Самое то для питерского зимнего лета. И я схватила ветровку.

— Действительно, как дура выглядишь! — не удержалась Машка.

— Какая уж есть!

Я вызвала такси из дома, вбив адрес ресторана. С Кузьмой я созвонилась из машины.

— Я встречу тебя на улице.

И я вышла к нему в одном платье, а он держал наготове шаль. Успел сбегать в магазин, чтобы не упасть перед неприятным деловым партнером в грязь. Мне бы не поблекнуть на фоне чужой спутницы. У той и шпильки будут, и накаченные губки!

— Это твой босс? — спросила я тихо, когда Кузьма забрал куртку из моих дрожащих рук.

— Нет, твой…

Я застряла в дверях, которые он для меня придерживал.

— Почему ты не сказал?

— Чтобы ты не отказалась. Даш, ну чего ты встала?

— Какое у него отчество хотя бы? Не могу же я его дядя Боря звать?

— Всегда могла, а сейчас что?

— Не смешно!

— Даш, расслабься. Семейный ужин, мать его, а не смотрины. Что он тебя, не видел?

Кузьма повесил мою ветровку на вешалку и сжал руку. Стиснул до хруста в пальцах. И впервые его ладонь оказалась мокрой. Нет, она была такой в подземной тюрьме в Дубровнике.

— Я думал, ты один будешь…

Дядя Боря окинул меня таким оценивающим взглядом, словно действительно видел впервые.

— Ты не сказал, что я должен быть один, — ответил спокойно сын, пожимая отцу руку. — Я просто никуда теперь один не хожу. Мы даже бегаем вместе, — почти не соврал Кузьма.

— Я видел ваши фотки. Ты, Дашка, молодец!