— Откуда тебе о том известно, а? Если ты о таком знаешь, Казбек, значит, у тебя самого рыльце в пушку…

— Я хочу наладить отношения. Послушай, Рустам…

— Слушаю. Но ты уже подписал себе смертный приговор. Говоришь, хочешь наладить отношения? — усмехаюсь. Нож в ладони поёт от нетерпения. Хочется крови. — Ты якобы знал о предателе и не сказал ни слова до этого момента. Так? И о чём это говорит?! О том, что тебе выгодно это всё… Породниться. Затаиться. Дождаться, удобного момента и снова отгрызть свой кусок.

Достаю отцовские часы из кармана. Показываю.

— Узнаёшь?

Казбек кивает. Ещё бы он их не узнал. Сам отцу подарил много лет назад. Дорогие. Швейцарская ручная сборка. Столько лет таскаю, ещё после отца, всюду — и хоть бы хрен им. Работают.

Резко бросаю на землю, придавив ногой.

— Это был некрасивый поступок, — желваки на скулах Исаева вздуваются острыми углами. — Что ты хотел этим сказать? Что ты, вообще, хочешь?

— Играешь в непонимающего? Так, что ли? Зря. Я всё слышал. Слова Ареса. Ваш заговор.

— У нас получится решить это недоразумение. Я могу…

— Недоразумение? — обрываю. — Охуел? Ты хотел убить моего ребёнка… Потом — Мою!

— Кого? — тёмные глаза Казбека становятся ярче. — Это ошибка — связывать себя с дочерью врага, чужачкой, не нашей веры… Я хотел отдать за тебя лучшую из своих дочерей…

— Вернее, оставшуюся не при делах и пока незамужнюю.

— Пусть так, да. Но неужели ты думаешь, я стерпел бы присутствие в доме этой подстилки? При том, что у тебя будет красивая, верная жена-чеченка, способная родить тебе кучу сыновей! — Казбек усмехается. — Моя чистая, истинной веры и правильного поведения дочь… не должна мараться и принимать мужа после суки, пахнущей чужой кровью. Наследник должен зачат в браке. Законном. И да, я принял меры. Сразу же. Мне хватило одного взгляда, чтобы самому убедиться — ты не собираешься отдалять эту дрянь! Психопатку. Опасную. Она угрожала…

— Она защищала нашего ребёнка.

Лёгкое движение слева. Усман, поняв, что я не смотрю в его сторону, дёрнулся за стволом. Зачастившей очередью его прошило насквозь. Упал, булькая горлом, из которого бьётся кровь.

— Брат! — Казбек дёргается в сторону поверженного Усмана. Зажимает пальцами обширные раны. — Мой брат… Брат! — смотрит на меня. — Ты пожалеешь. Теперь я тебе не скажу ни слова. Пытай меня. Но я не скажу ни слова о предателе. Пусть он сделает то, для чего выжидает удобный момент, — скалится. — Ты лишишься всего! Как и твой отец, задравший свой нос. Ты снова потеряешь…

— Уже не предлагаешь мне ничего, а? Угрожаешь?