***

В своей записке я выбрала полдень. Просторное, по обыденности многолюдное, популярное кафе, располагающееся неподалеку от Димкиного дома.

Я была на месте за десять минут до исходного времени. Ужасаясь тому, что сегодня, вопреки ожиданиям, среди посетителей не было желаемого наплыва. Следовательно, скандала не избежать. Хотя, игра на публику в подобном контексте далеко не излюбленное поведение Верховцева. Он выше этого. Надеюсь.

Он сидел в центре зала, пренебрегая приличиями, приспустив на глаза козырек камуфляжной кепки. Рядом не было никого. Столики вокруг пустовали. И это не удивительно. Люди точно обходили его стороной, стараясь не заходить в широко раскинутые границы ощутимо тяготящего личностного пространства. Его можно было сравнить с неким контрактником, зачищающим горячие точки. С тем, кому неуютно оказаться в мирном месте, потому, что привычно живёт войной. Так и гляди из под тонкой куртки, при лёгком движении появится нечто похожее на дробовик. Поэтому я вполне разделяла нежелание здесь присутствующих оказаться в близком радиусе с подобным объектом. Слишком сильная вокруг него была энергетика. Злость, агрессия, всё вкупе. И желание меня придушить, наверняка тоже сильное.

Эти метры до столика дались мне с трудом. С каждым шагом, приближаясь к нему, ощущалось усилившееся головокружение. Было трудно дышать. Наэлектризованный воздух то распирал лёгкие, выскальзывал из них без остатка. И я шла, спотыкаясь, понимая, что свернуть назад больше не имею права. Даже если решусь покаяться, попросив о прощении-об этом моменте, моем поступке мне будут напоминать почти ежедневно, долгие годы.

Медленно присаживаюсь напротив него. Молчаливо смотрю вперёд, нервно складывая в замок руки. Голова моего спустника так же опущена вниз. Он сидит не шелохнувшись. Точно не замечает моего появления.

— Дим, прости…,- шепчу тихо. Слыша своё дыхание, громче слов покаяния в глубоком невежестве. — Я не могу… Ты найдёшь себе лучше…

— Ты опозорила меня перед сотней гостей. И, что самое важное, унизила в глазах моей семьи. Считаешь, твоё "не могу" и " ты найдёшь лучше" являются для подобного веским основанием? — скрипя зубами шипит в ответ Верховцев. — Твоё пустое прости способно что-то исправить?

Отсылаю взглядом, решившего подойти к нам официанта. Приспускаю веки, в надежде найти в себе силы.

— Мне очень жаль, что всё зашло так далеко. Я не могу поступить иначе.

— И на что ты надеешься? — хмыкает, поднимая глаза. Напряжённым молчанием заставляя смотреть на него. Долго. Мучительно. Режа нервы заточенной сталью. Оголяет оскал, произнося почти по слогам:- Хочешь услышать, что я люблю и прощаю?