Он едва заметно подмигнул мне, и левый уголок его прекрасного рта слегка поднялся вверх, а я не смогла найти хоть одну причину отказать ему. К чему греха таить, мне тоже приятно было с ним болтать, хоть я и старалась не признаваться в этом даже самой себе. В конце концов, что плохого в том, что я проведу немного времени в обществе отца своего ребёнка?

***

По дороге в галерею я не могла выкинуть из головы мысли о нашем обеде с Марком. Это было так странно, необычно и даже неправдоподобно. Мы сидели за одним столом, Марк пытался вести себя вежливо, словно мы просто старые приятели, и мне приходилось поддерживать заданный им тон. Странно потому, что мы, по сути, были чужими людьми, ничего не знающими о жизни друг друга в последние два года, но и одновременно родными. Нас крепко связывало общее прошлое, в котором мы были счастливы до определённого момента, и сейчас это прошлое ненароком влияло на моё поведение.

Проведя с Власовым наедине сорок минут, я поняла, что он изменился, хотя привычка взъерошивать волосы и ослеплять меня своим взглядом остались на месте. Власов стал более сдержанным, хотя куда ещё сдержанней, аристократичность, заложенная в его крови, кажется, утроилась, а в глазах появился какой-то странный отблеск, говорящий о полном взрослении его обладателя. Все эти перемены делали Марка в моих глазах ещё более чужим и далёким, но одновременно и притягивали меня своей загадочностью.

Мне стало любопытно, что же повлияло на все эти перемены, что произошло в его жизни за эти недолгие годы, но я не чувствовала в себе потребности расспрашивать, потому что совсем не ощущала между нами дружественных отношений, которые могли бы стать основанием для взаимного излияния душ.

Власов, как и обещал, не давал мне заскучать, рассказывая мне о стране, в которой он прожил почти год, а я с неподдельным интересом слушала его, невольно любуясь его красотой. Приходилось несколько раз одёргивать себя, напоминая, кто именно сидит передо мной и что он сделал с моей жизнью, стирая с лица глупую улыбку и натягивая маску отчуждённости и холодности. В целом можно было признать, что обед был мне не в тягость, хоть и особого удовольствия я не получила, постоянно ощущая волнение, контролируя своё сердце и пытаясь вести себя непринуждённо.

Я не знала, прикладывал ли Марк какие-то усилия, чтобы вежливо и спокойно общаться со мной, сама я прикладывала и довольно ощутимые. Мне трудно было понять, что заставляет его сидеть рядом со мной и мило беседовать, что сподвигнуло его на попытку наладить со мной контакт вот так неожиданно. В то, что ему просто приятно общение со мной, мне верилось с трудом и единственным правдоподобным объяснением его поведения мне виделось его желание сблизиться с дочерью, а для этого ему нужны были сносные отношения с её матерью.